Отчаянный шантаж - [68]

– Я… около половины третьего. Деловая встреча. Я просто… дождь идет, – выпалила Сибил, ненавидя и презирая себя. – Я не привыкла водить машину в час «пик». Если честно, я вообще не привыкла водить машину и немного нервничала.

Сибил говорила и говорила, а Филип внимательно смотрел на нее, приподняв брови. Ее щеки раскраснелись, но вряд ли от холода. Голос дрожал и срывался. Она явно не знала, куда девать руки. И все это было так не похоже на сдержанную, уравновешенную Сибил.

Плащ спас ее элегантный серый костюмчик, но туфли промокли, а в волосах сверкали капельки дождя.

– Ты нервничаешь, – сказал Филип, растирая ее руки, согревая их. – Расслабься.

– Я должна была позвонить, – в третий раз повторила Сибил. – Это неприлично, грубо, бесцеремонно…

– Ничего подобного. Может, немного рискованно. Если бы ты пришла двадцать минут назад, то не застала бы меня. Сибил, расслабься.

– Хорошо.

Она закрыла глаза и стала делать дыхательные упражнения, а Фил с удовольствием наблюдал за ней.

Вдох – выдох. Вдох – выдох. Очень медленно. Вдох – выдох…

– Неужели это действительно помогает? Сибил ответила с едва заметным, но все же раздражением:

– Многочисленные исследования доказали, что приток кислорода и концентрация сознания облегчают стресс.

– Не сомневаюсь, но я проводил собственные исследования. Давай попробуем по-моему. – Филип потерся губами о ее губы сначала легко, потом настойчивее, согревая, смягчая, убеждая. – Точно. Мой метод лучше, – прошептал он, погружая лицо в ее мокрые волосы. – Для меня гораздо лучше. А как насчет тебя?

– Подобная стимуляция – также испытанное лекарство от стресса.

Филип тихо рассмеялся.

– Боюсь, ты меня сведешь с ума. Хочешь вина? Почему-то в тот момент ей не хотелось уточнять, что он понимает под безумием.

– Один бокал. Хотя мне не следует пить. Я за рулем.

"Только не сегодня ночью», – подумал Филип, улыбаясь.

– Присядь. Я мигом.

Филип исчез в соседней комнате, а Сибил вернулась к своим дыхательным упражнениям. Когда нервы немножечко успокоились, она огляделась.

Главенствующее место в гостиной занимали огромный угловой диван, обитый темно-зеленой кожей, и такие же кресла. На журнальном столике – стеклянная красавица-яхта, несомненно, авторская работа, и две толстые белые свечи в старинных подсвечниках.

В дальнем конце комнаты – маленький бар с парой табуретов, обтянутых черной кожей. На стене за стойкой бара – реклама бургундского «Нуи-Сент-Джордж»: восседающий на бочонке улыбающийся кавалерийский офицер в форме восемнадцатого века с курительной трубкой в одной руке и бокалом вина в другой.

Белизна стен оживлена картинами. Рекламный постер шампанского «Теттингер» в рамке: элегантная женщина – точно Грейс Келли – в облегающем вечернем платье с бокалом пузырящегося вина. Репродукция Хуана Миро, изысканный осенний пейзаж.

Светильники – и современные, и начала века. Светло-серый ковер с высоким ворсом. Широкое окно без штор.

Очень изысканная, очень мужская комната.

Когда вернулся Филип с двумя бокалами вина, Сибил восхищалась резной скамеечкой для ног, похожей на свинью.

– Мне нравится твоя свинка.

– Мне тоже. Не хочешь рассказать, как провела день?

– Я даже не спросила тебя о твоих планах. Филип был босым, в мягком черном джемпере и джинсах, однако это не значит…

– У меня не было никаких планов, но теперь есть. – Взяв Сибил за руку, Филип подвел ее к дивану. – Ты сегодня встречалась с адвокатом.

– Ты знал?

– Он – мой друг и держит меня в курсе.

– Ну, кажется, он уверен, что вы получите постоянную опеку. Правда, я не смогла убедить маму сделать заявление, – призналась Сибил с виноватым видом.

– Она сердится на тебя?

Сибил глотнула вина.

– Да, сердится и несомненно сожалеет о своей минутной слабости. Филип взял ее за руку.

– Тебе тяжело, – сочувственно сказал он. – Прости.

Сибил перевела взгляд на их сплетенные пальцы.

– Я – большая девочка. И поскольку новости, ставшие сенсацией в Сент-Крисе, вряд ли перелетят Атлантику, мама переживет.

– А ты?

– Жизнь продолжается. Как только будут улажены все формальности, у Глории не останется причин беспокоить тебя, твою семью, Сета. Думаю, она продолжит причинять неприятности самой себе, но с этим я ничего не могу поделать. И не хочу.

«Равнодушие? – подумал Филип. – Или оборона?»

– Даже когда мы уладим все формальности. Сет останется твоим племянником. Никто не собирается мешать тебе видеться с ним, стать частью его жизни.

– Я – всего лишь напоминание о его старой жизни, – с горечью сказала Сибил. – Просто чудо, что раны, нанесенные Глорией, не столь глубоки. Если Сет и сможет стать нормальным человеком, то только благодаря твоему отцу, тебе и твоей семье. Мне он не доверяет, Филип, и у него есть на это причины.

– Доверие надо заработать. Ты хочешь заработать его доверие?

Сибил поднялась, подошла к темному окну, за которым дрожали городские огни.

– Когда ты поселился у Рэя и Стеллы Куин, когда они помогали тебе изменять твою жизнь, ты сохранял контакты с матерью, с друзьями в Балтиморе?

– Моя мать была шлюхой, ненавидевшей каждый мой вздох, а друзья – ворами, наркоманами и мелкими торговцами наркотиками. Я хотел контактировать с ними не больше, чем они – со мной. Сибил повернулась к нему.