Отчаянное путешествие - [18]

Питался я холодными консервами, открывая наугад банку за банкой, и сочетания получались самые неожиданные. Я разнообразил свой рацион фруктами и овощами, собранными на острове. Рядом была банановая роща, а около нее – большое мангровое дерево, чуть подальше я нашел авокадо, кокосовые пальмы и дынное дерево. Я с аппетитом уплетал свежие фрукты. Работал я очень много, но в то же время много ел, хорошо спал и ни в чем не испытывал недостатка.

Ночевал я на песке под навесом, сооруженным из весел и стакселя. Ни до, ни после этого не ощущал я такого единения с природой, никогда не было у меня такого здорового аппетита и сна. В эти дни мне не хватало только Мэри, будь она со мной, я не стал бы торопиться с ремонтом яхты. Да и вообще ремонт был бы ни к чему.

Все эти десять дней я много и упорно работал.Когда наступал отлив, я возился у борта «Язычника», пуская в ход все свои инструменты. Когда начинался прилив и тендер вертелся на отмели, я чинил и латал грот, сшивал три больших лоскута, стремясь сделать парус еще прочнее, чем раньше. На всякий случай я прошелся иглой по швам всех парусов, проверил все ликтросы и крепление передней шкаторины к раксам, заново срастил кренгельсы, прочно принайтовил бухты тросов.

Целый день ушел у меня на то, чтобы освободить рубку, перенести весь груз на берег и сложить его у опушки леса. Собственно, с этого я и начал. Потом оставалось только починить яхту и, как я надеялся, выйти в море.

Отодрав доски обшивки, я законопатил все отверстия от винтов в бортах и киле, просверлил новые и прочно привинтил доски. Все пазы я законопатил ватой, предусмотрительно захваченной из Панамы, при помощи специальной лопатки. Затем я забил пазы свинцом, покрыл их шпаклевкой и покрасил.

Свинцовые заплаты я положил по обе стороны форштевня, на стыках планок и на ахтерштевне. Затем тщательно очистил борта и днище яхты и покрыл их краской. После этого я исправил руль и выровнял молотком гребной винт. Теперь, наконец, можно было думать о выходе в море.

Труднее всего было снять яхту с мели и отвести ее подальше от берега. К тому же у меня не было якоря, и я в первую очередь взялся за его изготовление.

Мне было ясно, что так как заменить якорь нечем, нужно сделать его из подручных материалов. Сундучок с камнями в качестве верпа не годился, мне нужен был такой якорь, который можно было бы завести подальше от берега и подтянуть к нему яхту, если удастся снять ее с мели.

Свалив на опушке маленькое деревце, я распилил его на две неравные части – одна была толстая и длинная, другая тонкая и короткая. Длинная деревяшка предназначалась для веретена якоря. К ней я приколотил наискосок короткую жердь длиною около четырех футов, которая должна была служить рогами якоря. На концах ее я укрепил длинные шипы с таким расчетом, чтобы они вонзались в песчаное дно при любом положении рогов. Такой якорь не нуждался в штоке и обладал только одним недостатком – плавучестью. Недостаток этот я устранил, привязав к нему две большие свинцовые пластины, которые спилил с киля яхты и приладил одну к веретену, а другую – к лапе якоря.

Потом я определил расстояние от застрявшей на мели яхты до чистой воды. Опыт, накопленный ранее, когда я садился на мель, очень мне пригодился. Я натаскал в трюм тяжелых камней, чтобы яхту не швыряло во время прилива. План у меня был такой: поскольку большая часть груза перенесена на берег, а камни, лежащие в трюме, тяжелее груза, я дождусь прилива и разом выброшу камни в воду, после чего яхта сразу же всплывет. Тогда я оттяну ее за якорную цепь подальше от берега и поставлю на якорь. Накачав резиновую надувную лодку, я погрузил на нее новый якорь и отвез его на глубокое место.

Метрах в тридцати от берега я бросил самодельный якорь в воду, и он быстро пошел ко дну. Вернувшись на берег, я присел отдохнуть возле груды имущества, снятого с яхты и сложенного у опушки леса. Поплавок и Нырушка забрались ко мне на колени, и мы наблюдали, как первые волны – вестники прилива – осторожно лизали киль.

Некоторое время спустя «Язычник» вздрогнул и зашуршал днищем по песку, стремясь оторваться от мели. Когда воды прибыло достаточно, я натянул цепь верпа и прикрепил его к погону. «Язычник» порывался всплыть, но тяжелые камни в трюме удерживали его. Когда же я быстро побросал камни за борт, яхта легко всплыла. Ухватившись за цепь, я начал подтягиваться к якорю.

Теперь меня больше всего волновало: даст ли судно течь. Если даст – я буду вынужден вернуться в Панаму для капитального ремонта, если нет – стану продолжать путешествие.

Спустившись вниз, я зажег фонарь и тщательно осмотрел трюм. Все было в порядке, ни одна капля воды не проникла внутрь. Когда я снова вышел на палубу, яхта уже развернулась носом к океану, словно движимая каким-то инстинктом.

То же обманчивое предчувствие, которое заставило меня отплыть из Панамы в одиночку, теперь побуждало меня продолжать путешествие.

Приближался вечер. Я торопился выйти в океан. Подтянув надувную лодку к борту, я сел в нее и поплыл к берегу, где, накрытый парусом, лежал весь груз, а Поплавок и Нырушка пронзительно и жалобно мяукали под ведром. Целых три часа я перевозил багаж с берега на судно. Последний рейс я сделал уже в сумерках; испуганные котята, забравшись на груду припасов, удивленно смотрели на темную воду.