Отчаяние - [13]

Хосе Луис привычным движением отбросил назад спадавшие на плечи кудри и стянул их в хвост резинкой, которую достал из кармана. Среди своих друзей он выделялся не только ростом, но и дорогой одеждой: черными кожаными штанами и черной же шелковой с отливом рубашкой. На вид ему было около тридцати, хотя глаза казались гораздо старше.

Внешность Филиппа, который выглядел на несколько лет моложе Хосе Луиса, удивляла контрастным сочетанием смуглой кожи с ярко-зелеными глазами. От холода мадридской осени его защищали джинсы, свитер, богато отделанные ковбойские сапоги и ковбойская шляпа. Короткие, элегантно подстриженные каштановые волосы оказались — Николь случайно тронула их — на удивление шелковистыми.

Обычно веселый, Филипп сейчас был сосредоточен.

«Тоже чувствует», — подумалось ей.

Хосе Луис представил самого старшего в ковене:

— Сеньор Алонсо, наш покровитель. Он нам как отец.

Тот усмехнулся такому преувеличению и протянул Николь руку. Девушка хотела ответить, но он легким движением повернул ее кисть, поднес к губам, затем бережно отпустил и сделал шаг назад. Все в нем говорило о благородстве и утонченности.

Арман был совестью группы — так отрекомендовал его Хосе Луис. В темных сверкающих глазах и сжатых губах юноши ощущалось нечто сумрачное и грозное — он напоминал злодея из старых фильмов.

Пабло, застенчивый брат Хосе Луиса, был младше Николь: на взгляд лет четырнадцати.

Познакомившись со всеми, она подумала: «Ну надо же, до чего все разные».

Негромко, с сильным акцентом ей ответил Пабло:

— Зато мы прекрасно справляемся.

Николь изумленно посмотрела на него. Филипп усмехнулся:

— Пабло одарен больше любого из нас.

Мальчик, так и не поднимая глаз, зарделся еще сильнее.

— А кто ты? — спросил наконец Хосе Луис.

— Меня зовут Николь Андерсон. — Настала ее очередь краснеть. — Я… я просто… просто туристка.

— Далековато от дома ты забралась, — заметил Хосе, пристально ее разглядывая. — К тому же в тебе течет ведьминская кровь. Говоришь, просто туристка, mi hermosa?[10] Сильно сомневаюсь.

Та кивнула.

— Я… я в беде. В большой беде, — выдавила она сквозь подкатившие слезы.

— Из-за колдуна, — уточнил Пабло.

Николь кивнула еще раз. Она не знала, стоит ли рассказывать свою историю, потому что боялась накликать беду на новых знакомцев.

— Мне… очень страшно.

— Esta bien. No te preocupes, bruja[11], — успокоил ее Хосе Луис. — С нами тебе ничего не грозит. Присоединяйся к ковену.

— Но я не хочу ни в какой ковен.

— Не хотеть уже поздно, — рассмеялся Хосе Луис.

В тот самый миг Филипп и сказал: «Я буду тебя оберегать».

С тех самых пор именно он выставлял вокруг Николь магические преграды от заклинаний поиска, следил, чтобы ей хватало еды, когда компания останавливалась перекусить; когда она отправлялась спать, внимательно изучал воздух вокруг нее и старался сделать так, чтобы ее кровать стояла подальше от окна.

Филипп — сомнений быть не могло — начинал испытывать к ней чувства.

С девушкой происходило то же самое.

На пыльных улицах Мадрида темнело, и чувство, что группу преследуют, только нарастало. Ощущение, что некто, или нечто, стремительно приближается, пронизывало Николь насквозь.

— Филипп прав. Думаю, пора уходить, — заявил Пабло. — Тут стало слишком опасно. Предлагаю двигаться к французской границе — у нас там друзья.

Остальные зашептались и согласно закивали.

Николь высвободила руку из ладони Филиппа, отступила на шаг и мотнула головой.

— Я не могу с вами. Мне… Я просто хочу домой. Вообще не надо было уезжать. — И добавила дрожащим голосом: — Я так перетрусила.

— Понимаю, — посочувствовал Филипп, — но сейчас это невозможно. Когда опасность уйдет, мы постараемся проводить тебя домой.

— До самого Сиэтла? — У нее перехватило дыхание.

— Да, до самого Сиэтла. — Он улыбнулся еще шире, а затем хлопнул в ладоши и сказал остальным: — Bueno, andale[12]. La noche esta demasiado peligroso. Ночью слишком опасно.

Кое-кто осенил себя крестом, и Николь изумленно открыла рот, чтобы задать вопрос, но тут все дружно тронулись с места.

Ковен двигался как одно целое. Группа прошмыгнула через центр Мадрида, без разговоров и сомнений сворачивая в нужные переулки. Николь будто во сне подчинилась воле этих пятерых одетых в плащи человек. Филипп снова держал ее за руку и шел размашистым шагом, а она, чтобы не отставать, бежала почти вприпрыжку.

Примерно через час компания остановилась в аллее рядом с небольшим автомобильчиком. Пока остальные залезали внутрь, Николь нерешительно стояла в сторонке.

— Нам ничего не угрожает. Пока, — улыбнулся Филипп.

Она осторожно кивнула и перевела взгляд на машину. Улыбка на лице Филиппа потускнела, и он посмотрел в темноту, из которой они только что пришли.

— У нас мало времени. Если мы хотим скрыться — пора ехать. Ты чувствуешь?

— Да, — с тяжелым вздохом ответила она, — чувствую.

Казалось, кто-то смотрит на них с большой высоты — огромное крылатое существо, готовое слететь вниз и разорвать беглецов острыми как бритва когтями. Николь почти слышала эхо его зловещего крика.

«Сокол. И он все ближе».

Филипп поторопил ее.

— Это старый «ситроен», французская машина. Мы называем такие «де-шво», «две лошадки», больше они не тянут. — Он усмехнулся. — Даже эти две лошадки посильнее того добра, что производят в Испании.