Отцеубийцы - [64]
– Шарка!
Латерфольт бросился было к трону, но Рейнар успел схватить его за плечо. Оно оказалось мягким и податливым, как тесто, но Латерфольт, опомнившись, замер. Свортек усмехнулся, издевательски поглаживая Шарку по голове свободной рукой.
– Так долго, – произнес он, не раскрывая рта, – так долго вы шли сюда, трое идиотов, на которых я возложил все свои надежды! О, я никогда не разбирался в людях, и вы – самое горькое тому подтверждение!
– Но мы все же здесь, – откликнулся Рейнар. – Как ты и хотел.
– Ха! Знаешь, чего я хотел, Рейнар? Сделать тебя королем. Уговаривал принять судьбу, о которой мечтает любой смертный. Но ты оказался слишком слаб, труслив и горд, чтобы попытаться меня услышать. Нужно было дать тебе сдохнуть. Ты не заслужил моей милости.
– Милости! – вскричал Латерфольт. – Ты мог бы сказать все прямо, а не чертовыми загадками, и тогда…
– И ты замолчи, Вилем. Ты обещал мне, что не дашь Хроусту начать новую войну. Но твое желание услужить папочке оказалось сильнее. Надо было принести Редриху твою настоящую голову.
– Свортек!
Морра выступила из-за спины герцога и встала перед кьенгаром. Он повернулся к ней, и глумливая усмешка сошла с его губ. Лицо снова превратилось в мертвую маску.
– Прошу, расскажи, каков был твой план и что нам делать теперь.
Шарка, кажется, тоже «услышала» Морру: дернула головой и вжалась в кьенгара еще крепче.
– Это уже не имеет значения. Вы все просрали. Теперь разбирайтесь сами.
– Нет уж!
Рейнар шагнул вперед, к самому трону. Птицы, а за ними и псы Шарки встрепенулись, вытянули из трона когтистые лапы и клювы и стали хватать его за лодыжки. Латерфольт направился следом, но зашипел от боли, когда один из когтей царапнул его, напоминая, что Щита против демонов у него нет.
– Хватит этих загадок! Пока мы здесь, покажи, что ты хотел сделать! Дай нам исправить то, что мы натворили – друг с другом, с королевством, с тобой… – Рейнар поднял руку, указывая на Шарку: – И с ней.
Свортек грубо отпихнул девушку ногой, как шавку, и демоны закрыли ее от Рейнара, Латерфольта и Морры своими крыльями и телами. Ступая прямо по головам покорных тварей, кьенгар спустился, огромный в своем доспехе, зловещий и зыбкий, как лихорадочный бред, и встал напротив Рейнара:
– Ну, раз ты настаиваешь, мой король…
Выпрыгнув из трона, демоны бросились на Рейнара и облепили его всего, как чудовищный рой. Щит против них оказался бессилен. Герцог осел на колени, тщетно пытаясь сорвать с себя плотный мрак. Латерфольт бросился к Рейнару, но и его постигла та же участь: псы вцепились в руки, пока птицы рвали волосы. От ужаса Морра не могла пошевелиться и лишь потрясенно смотрела, как ее спутники катаются по земле, захлебываясь истошными воплями.
Свортек оказался перед ней. С плавным взмахом его руки вой Рейнара и Латерфольта стих, хотя те все еще пытались бороться. Тонкие пальцы Свортека коснулись щек Морры, размазывая по ним слезы; к ее лбу приник его лоб, твердый и холодный, как голая кость.
– Моя девочка, – прошептал Свортек, закрывая ее глаза ладонями.
И все исчезло.
XII. Птенец и великая ведьма
Кривые деревья, покрытые ядовито-зелеными коврами мхов и наростами грибов, напоминали скрюченных в агонии людей. Свортек решительно зашагал прямо в мутную дымку. Он был молод: старше Латерфольта и Морры, но младше Рейнара. В его движениях пока не сквозила усталость, присущая взрослому Свортеку. С жадным любопытством он шумно продирался сквозь лес, сгорая от предвкушения.
Наконец кьенгар замедлил шаг, с силой втягивая носом воздух: он поймал тот самый аромат душистой травки, который искал все это время. Где-то недалеко, должно быть, скрывалась целая поляна этих мелких цветков, из которых, как он читал, можно было сварить сильнейшее приворотное зелье. Но зелья Свортека не интересовали, да и цветы тоже – он искал человека, который за ними пришел.
Места эти считались проклятыми. Свортек и сам ощутил трепет, когда набрел на черные камни, глубоко ушедшие во влажную землю под стволами деревьев. Когда-то здесь хоронили таких же, как он сам. Теперь о покоящихся здесь останках забыли: кладбище заросло лесом, который навещали только полоумные знахари, топтавшие надгробия без всякого трепета и уважения.
Перец, тмин, календулу брошу в котелок.
Плесну пива, соли брошу, может, и чеснок.
Как учила маменька, хлеба положу.
Супчик уж подходит, как я погляжу.
Выварю до косточек тушеньку твою.
Вот как сильно я тебя, миленький, люблю…
Вскоре он увидел ее – сгорбленную, закутанную в ветхий плащ старуху, склонившуюся так низко, что седые патлы окунались в грязные лужи. Старуха пока его не замечала: она ворковала над растениями, которые срезала и укладывала в корзину. Свортек застыл за надгробием, наблюдая, как струйки Дара медленно подкрадываются к старухе. Она ничего не подозревала. Скрипучее пение становилось все громче, пока одна из черных лап готовилась схватить ее за лодыжку…
Крик застрял в горле Свортека, когда резкий рывок поднял его в воздух, перевернул вниз головой и швырнул спиной на ствол ясеня. Кора заскрипела. Длинные отростки, выросшие прямо из ствола, опутали тело. В ужасе кьенгар наблюдал, как его охватывает ожившая кора, похожая на змеиную шкуру с лениво перекатывающимися под ней мышцами. Теперь он мог лишь беспомощно наблюдать, как распрямившаяся старуха твердыми шагами подходит к нему.
