Отцеубийцы - [118]
Ладони Шарки легли на живот. Свортек снова воззвал к ней, но она опять не откликнулась.
Грифон послушно отодвинул крыло, давая ей место. Шарка сняла с шеи Рейнара веревку с кожаным мешочком. Ей всегда было любопытно, что герцог в нем носил и почему, когда нервничал, вскидывал руку к нему, а не к мечу и даже не к трубке. Она высыпала на ладонь два молочных зуба, вспомнив, что и сама хранила молочные зубы Дэйна в их комнате в трактире. Потом вернула сокровище Рейнара обратно в мешочек и вложила в бледные руки. Кровь герцога уже давно засохла на ее ладонях. Шарка коснулась холодной разорванной груди, заново окрашивая пальцы вязким и алым.
– Отнеси меня к Эфоле и Тернорту, – сказала она. Такеш вскинул голову, покорно сложил крылья, дождался, пока Шарка закрепит ремни на седле, и распрямил лапы.
«Дура. Ты так и не…»
Рев Такеша перебил Свортека на полуслове. В последний раз оплакав своего всадника, грифон выбрался из дыры в куполе и камнем ухнул вниз.
Морра смотрела на детей и гадала: это жизнь при дворе научила их такой невозмутимости или характером оба пошли в отца? Шум и взрывы то и дело заставляли лампы из костей вздрагивать с тошнотворным перестуком. Но Эфола и Тернорт хоть и сидели, прижавшись друг к другу под плотным плащом – в костнице было холодно, – но не плакали и не ныли. Девочка выглядела даже рассерженной, словно глупости взрослых оторвали ее от каких-то важных дел. Мальчик следил за взрослыми так, словно это они были под его защитой, а не наоборот.
В отличие от детей, их мать и «отец» спокойствием похвастаться не могли. Едва попав в костницу, куда Редрих обычно не пускал принца, боясь, что это пошатнет его хрупкий рассудок, Зикмунд бросился рассматривать скелеты, черепа и собранные из костей фигуры. Глаза его горели жадно, словно ничего прекраснее ему видеть в жизни не доводилось. «Его всегда тянуло к смерти, – подумала Морра, – его, который и меча-то в руках никогда не держал, потому что Редрих не без оснований опасался, что этим же мечом он себя и проткнет». Если Рейнар искал в смерти покоя, то Зикмунд был захвачен ею, как сейчас очарован пустотой в глазницах черепов. Стражи и Последующие, которые пришли вместе с королевской семьей, ежились, глядя, как пальцы принца касаются мертвецов – нежно, как никогда не касались живого тела.
Кришана, наоборот, дрожала, спрятав лицо в ладонях, чтобы не видеть ничего вокруг. Она то и дело тянулась к детям, словно искала у них поддержки: нервно поправляла на них одежду, гладила по волосам, делала какие-то неуместные замечания вроде того, что у Эфолы расплелись волосы, а Тернорт испачкал щеку в пыли… Насколько знала Морра, ее редко оставляли наедине с детьми, чтобы она ненароком не проболталась, что это она их мать, а Зикмунд им никакой не отец.
– Когда плидет дедушка? – шепеляво спросила Эфола. Ее голосок в костнице прозвучал странно: словно луч света упал сквозь пыльные витражи в непроглядную тьму. Никто не ответил. – Где Лейнал?
При звуке ненавистного имени Кришана вздрогнула и потянула руку к дочери, но Морра оказалась быстрее и опустилась перед Эфолой на колени. Гримаса ненависти перекосила лицо Кришаны. Если кто и ненавидел в этом мире Морру так же, как Хроуст ненавидел Редриха, то это была Кришана, считавшая, что баронесса отняла у нее мужа. Никто не решился объяснить, что Рейнар никогда не принадлежал ей – несчастной умалишенной, которая, говорят, в приступах ела собственные волосы и билась головой об стену.
Зикмунд слева от Морры громко расхохотался шутке, прозвучавшей в его голове. В своем безумии ни он, ни Кришана не были виноваты. Пусть Редрих не был раньше кьенгаром, но, должно быть, и его настигло проклятье за все нарушенные клятвы – безумие, преследовавшее его род.
– Они оба скоро придут, принцесса, – мягко сказала Морра. Эфола нахмурилась, совсем как Рейнар. При виде этого сходства тревога захлестнула Морру с головой. Девочка задала правильный вопрос. Где же Рейнар? С того момента, как он присоединился к Митровицам и понесся в атаку на Хроуста, прошло уже несколько часов. Судя по шуму битвы наверху, Сиротки добрались до Хасгута и проломили ворота. А это могло значить только одно…
Морра уткнулась лицом себе в плечо. «Соберись, дура! – твердила она мысленно. – Они не должны видеть твое отчаяние! Рейнар не затем уговорил Зикмунда взять тебя сюда втайне от Редриха, чтобы ты окончательно свела всех с ума…»
– Никто не придет, – сказала вдруг Кришана с вызовом. – Разве ты не слышишь? Все кончено! Ты можешь быть довольна!
– Кришана…
– А разве не такой у вас был план – привести демонов к нашему дому? А твой Свортек? Это он все начал! А ты все знала, и…
Морра поймала взгляд Зикмунда и кивнула ему на кузину. Принц в растерянности сделал большой глоток из кубка, как бы спрашивая: «А что я могу?» Кришана тем временем поднялась и встала между Моррой и детьми:
– Ты всегда хотела разрушить наше королевство. Куда бы ты ни попадала, везде сеяла хаос!
Морра и представить себе не могла, что тихая слабая Кришана способна на такую ярость.
– Свортек злоумышлял против Редриха, Рейнар устроил заговор, и с ними обоими спала ты. Какое совпадение!
