Отбор для Слепого - [18]

— Ренат, я обещаю, что на военном совете замолвлю словечко. И мы обязательно усилим вас. Но размеры помощи определять будет Жук, сам понимаешь.

Он обрадовался:

— О-о, это уже немало значит! Ты сумеешь убедить любого, я знаю! Ну, а дочка моя? Как она тебе? Я слышал, ЧТО она говорила тебе! Я уверяю, если она тебе приглянулась, я сумею ее убедить. Она согласится.

— Как? Побьешь ее?

— Будет нужно, побью! Ты не думай, я люблю ее. Но… чувствую, Пророк, чувствую, что скоро начнется. Скоро попрут москвичи! А если начнется, мы будем первыми, кто встанет на их пути. И первыми, кого сотрут в порошок. А ты сумеешь ее защитить! Она — все, что у меня осталось. Подумай, прошу тебя! Я знаю, ты — хороший человек, благородный. Ты не обидишь, не бросишь. Я был бы спокоен, если бы ты увез ее.

Я задумался. В принципе, этот вопрос можно решить.

— Ренат, я могу взять ее в качестве учителя для наших детей. И, если так тебе будет спокойнее, найти для нее нормального мужика. Будет жить у нас, но сможет приглядеться — ты знаешь, что холостых бойцов у нас гораздо больше, чем в любом другом клане в городе. Может, эта проблема сама собой решиться — кто-то ей понравится. А я пригляжу за ней.

— О-о, я не знаю, как и благодарить тебя! Только знаешь, Пророк, было бы лучше, если бы у нас думали, что ты Аню берешь, как невесту, хотя бы пока вы здесь. Если мои узнают, что я дочку спасаю — паника может начаться, каждый своих будет прятать, дезертирство может случиться….

Он был абсолютно прав. Я кивнул, соглашаясь:

— Только с дочкой сам договорись — истерики мне не нужны.

— Об этом можешь не беспокоиться. Она — девочка умная, поймёт.

… Во время ужина мы старательно играли роль будущей пары. Она сидела со мной рядом, плотно прижатая бедром к моей ноге — в беседке было много народу и старательно скрывала слезы.

— Аня, не бойся, я не обижу тебя. И другим не позволю. Считай, что я тебя нанял, как учительницу.

— Все, что у меня сейчас есть, это ваше слово.

— Мое слово — это уже немало. Поверь мне, некоторые мечтают им заручиться.

— Я верю.

Мне выделили отдельные апартаменты, неподалеку от комнаты, в которой разместились мои бойцы. По своему обыкновению, усилив посты пограничников своими людьми, я отправился в отведенную комнату, отказавшись от предложения Рената помочь в ней устроиться. Я сам! Я не беспомощный. Я вижу.

На столе кто-то зачем-то (забыли, что я — Слепой?) оставил зажженную керосиновую лампу. Яркий свет правый глаз пока еще видит, отметил я с горькой радостью. И только для того, чтобы убедиться в этом, сразу не погасил ее. Разделся по пояс, сделал весь комплекс своих вечерних упражнений и только потом шагнул к столу, чтобы погасить огонь.

А нужно было сначала все здесь исследовать! Неожиданно зацепился ногой за что-то мягкое и широкое на полу (оторван кусок линолеума?), успел ухватиться за стол, по инерции дернул его на себя. Лампа упала на пол, что-то, сложенное на стуле у стены мгновенно загорелось.

— Сука… Давид!

Он должен быть где-то поблизости! Пока я пытался нащупать что-то, чем можно было бы потушить огонь, в комнату ворвался кто-то, кого я просто не успел «рассмотреть», и ринулся тушить огонь.

Я спокойно уселся на кровать, наблюдая своим внутренним зрением, как огонь утихает и понимая, кто именно его тушит.

Когда огонь погас окончательно, он почему-то не ушел сразу, а приблизился к кровати, опустился на колени передо мной и спросил испуганно:

— Женя, ты не пострадал?

14. Невеста № 4?

Как же я испугалась за него! Шла по коридору, когда услышала из комнаты Пророка грохот, его сдавленный вскрик и ругань. Сердце упало куда-то вниз, заставляя меня рвануть дверь изо всех сил. За столом у стены горел стул с какими-то тряпками, набросанными на спинку.

Сам Пророк, на первый взгляд — целый и невредимый, стоял в центре комнаты, чуть склонив голову и повернув лицо в сторону огня. Я сорвала с кровати одеяло и набросила его на горящий стул. Буквально десятка ударов было достаточно для того, чтобы огонь погас.

Когда все закончилось, я обернулась к мужчине. В темноте было не разглядеть, пострадал Пророк или нет. Лунный свет, пробивающийся из окна, лишь слегка высвечивал его силуэт. Он спокойно и молча сидел на кровати. Я не могла уйти, не удостоверившись, что с ним все в порядке. Поэтому шагнула ближе и, подчиняясь какому-то безумному порыву, опустилась перед ним на колени.

— Женя, ты не пострадал? — мой собственный голос показался незнакомым — непривычно испуганным и дрожащим. От волнения я даже не заметила, что впервые называю его по имени.

Он почему-то вздрогнул и медленно, будто раздумывая, говорить или нет, протянул:

— Са-аша, скажи мне, почему ты такой?

— Какой?

— Жаркий. Ты, как этот пожар, теплом меня обдаешь. Я прямо физически чувствую это твоё сияние. И это — сумасшествие, бред, и это — противоестественно и мерзко, но меня к тебе тянет безумно, как если бы ты был…

Он замолчал, а я замерла оглушенная. Против воли мое сердце затопило безудержное счастье! Я пыталась! Я, действительно, пыталась промолчать. Смотрела в его лицо в полутьме воняющей гарью комнаты и не могла сдержаться.