Отблеск величия - [10]

Тревожило другое — я относился к будущей работе с нездоровым воодушевлением, а мысль об убийствах других людей не вызывала в моей душе никакого внятного отклика, кроме предвкушения нового подарка от Лакарсис. Более того, я отлично понимал, что мне продолжают исподволь промывать мозги, но беспокойство по этому поводу являлось скорее иллюзорным, чем реальным и ограничивалось ленивыми философскими размышлениями на тему правомерности таких действий. Конечно, богиня совершенно очевидным образом использовала меня для своих целей, но ведь и отдача была соответствующей. Полученные раны давно зажили, я даже сейчас ощущал себя на голову сильнее обычных людей, впереди маячили восхитительные перспективы… так стоило ли беспокоиться по пустякам?

— Слышал, на войне часто жрецы попадаются. И маги. Вы с ними сталкивались?

— Брось ты эту затею, — проворчал мучившийся от похмелья солдат, тоскливым взглядом рассматривая лежащую на палубе бутылку. — Убьют.

— Но все же?

— Маги не любят в заварушки лезть, — тяжело вздохнул собеседник. — А вот жрецы… эти шакалы там постоянно пасутся. Твари.

— И как с ними воевать?

— Никак. Увидел тварь — убегай.

— А если не получится?

— Да что ты ко мне прицепился? Не видишь, я сейчас сдохну?

— Извините.

— Если столкнешься со жрецом, держи его от себя как можно дальше. И помощь зови, лучников там или арбалетчиков. Чтобы пристрелили. Иначе сдохнешь.

— Спасибо.

— Все, дай отлежаться…

Такого рода беседы постепенно формировали общую картину — жители юга не видели ничего особенного в воюющих рядом с ними проводниках душ, но относились к ним с постоянным и стабильным отвращением. Это отвращение выливалось в различные нелицеприятные прозвища и редкие стычки, однако дальше словесных оскорблений дело обычно не шло — лезть на верную смерть никто не хотел. Зато во время боев именно мои коллеги становились приоритетной целью для всех подряд — заметив в рядах врага людей с седыми волосами, солдаты либо спешно расстреливали его из доступного вооружения, либо наваливались толпой, стараясь как можно быстрее уничтожить угрозу. Думаю, как раз отсюда пошла та самая мода на бритую голову, которой придерживался Нурлан.

— Словил, — внезапно донесся до меня радостный вопль Данкара. — Словил, словил!

Добычей старика оказалась странная рыба, похожая одновременно на угря и ерша. Длинное змеиное тело обрамляли многочисленные острые плавники, широкий рот украшали крупные зубы, маленькие глазки злобно таращились по сторонам…

— Фу, гадина, — разочарованно выругался явно ожидавший чего-то другого рыбак. — Сволочь поганая.

— Это кто вообще? — спросил я, с любопытством глядя на извивающуюся рыбину. — Угорь?

— Он самый, — поморщился старик, освобождая застрявший крючок. — Трупоед поганый.

— Ядовитый?

— Нет, просто вонючий, как дерьмо.

Угорь полетел обратно в реку, а опечаленный Данкар уселся рядом с бочкой, рассматривая тянущийся вдоль реки лес.

— Скоро приплывем?

— Скоро. Видишь старую мельницу?

— Нет.

— Вон там, за деревьями.

— А… вижу, да.

— От нее до города пять миль. Так что можешь собираться.

— Вот даже как…

Ближе к Раед-Алшаме лес оказался заботливо вырублен — судя по всему, для того чтобы гипотетический враг не смог подобраться незамеченным. Чуть дальше нашлась еще одна линия обороны — рукотворный канал, идущий от реки в обход городской стены и создающий классическую водную преграду, очень широко использовавшуюся в земном средневековье. Впрочем, из-за чересчур мирной жизни здесь также образовался пригород, а вслед за ним и многочисленные мосты, напрочь убившие саму идею неизвестного фортификатора. Как итог, передо мной оказалось нечто вроде Венеции — основательно загаженной и попахивающей, но весьма оживленной. Возле нашего судна деловито сновали рыбацкие плоскодонки, впереди медленно полз через реку внушительный паром, по берегу бродили черно-белые коровы…

— Путники, на выход, — проревел с центра баржи капитан. — В лодку!

Причалившее к борту суденышко забрало меня и остальных пассажиров, доставило нас к ближайшей пристани, после чего свалило по своим делам. Недавние собутыльники тоже не стали задерживаться и один за другим скрылись между невысокими желто-серыми домишками, оставив меня в полном одиночестве.

— Господин, вам нужен ночлег?

— Чего? — Я непонимающе уставился на объявившегося возле меня чумазого пацана лет десяти. — Какой ночлег?

— Отец комнату сдает, — ничуть не смутившись, пояснил тот. — Дешево.

— Нет, не надо.

— Если передумаете, возвращайтесь прямо сюда, господин. Дешево!

— Понял, спасибо.

— Обязательно возвращайтесь. Мама готовит вкусные лепешки. И варенье.

— Да-да, понял…

Отвязавшись от зазывалы, я пересек ров по шаткому деревянному мосту, дошел до ближайших ворот и пристроился в хвост небольшой очереди, состоявшей из таких же путников.

За последние дни погода серьезно изменилась — дожди остались далеко позади, солнце воспрянуло духом и щедро поливало землю ласковыми теплыми лучами, а успевшая пожухнуть растительность вернула себе сочные краски. Одним словом, из осени я перенесся в лето — позднее, но очень приятное. Вторым серьезным изменением оказался говор толпящихся рядом людей — хотя мне было понятно каждое их слово, гласные звуки в этих краях тянулись чуть дольше, а речь воспринималась как более плавная и мелодичная. Учитывая эту разницу, неудивительно, что дежурившие на входе в город солдаты мгновенно идентифицировали меня в качестве уроженца северных провинций.