От Земли к Андромеде - [54]

Спор снова набирал яростные обороты, хотя Ковалев говорил спокойно, а кричал только Собянин. В приемную вошел Краснов, адъютант сразу посоветовал в кабинет не входить:

— Там гость из Северска, заседают уже три часа, спорят до крика.

— А наш что? — спросил Краснов.

— Нашего не слышно, кричит все время этот… генеральный по самолетам.

Внезапно дверь отворилась, вышел Ковалев, попросил адъютанта вызвать срочно врача с кардиографом — Собянину плохо. Доктор с медсестрой прибежали быстро, сделали ЭКГ.

— Инфаркт, обширный инфаркт, — объявил врач, — необходима срочная госпитализация.

— Некогда нам по больницам валяться, — Ковалев посмотрел на адъютанта, — срочно пригласи Веронику Андреевну и проводи докторов.

Вероника ехала на комбинат, прекрасно зная, что муж может сам оказать помощь не хуже ее. Но, видимо, обстоятельства не позволяют ему, не хочет демонстрировать свои способности еще и в медицине. Она вошла в кабинет, присела на диван к больному. Собянин лежал с расстегнутой рубашкой, тяжело дышал и постоянно потирал рукой грудь.

— Сдавило все и жжет сильно, — произнес он.

— Обычные проявления инфаркта, но ничего, сейчас все поправим, — она застегнула ему пуговицы на рубашке, — вставайте.

— А сердце? — Собянин удивленно глянул на нее, начиная понимать, что боль и жжение ушли.

Он встал, походил по кабинету и даже присел несколько раз — сердце работало ровно и ничего не болело.

— Благодарю вас, вы жена Николая Петровича? — спросил он.

Ковалева утвердительно кивнула головой.

— Вот если бы ваш муж также бы умел делать свое дело… еще раз спасибо.

— Муж работает не хуже и полагаю, что скоро вы в этом убедитесь. Ладно, сами здесь разберетесь, мне пора.

Ковалева подошла к Николаю, не стесняясь поцеловала его в щеку и вышла.

— Алла, сделай нам чайку покрепче, — попросил он секретаршу, — продолжим разговор, господа.

— Чаю я, естественно, выпью, но говори-не говори — останусь при своем мнении, — ответил Собянин. — Более того — я отказываюсь от вашего двигателя, найду другого производителя. Время потребуется, но ничего не поделать.

— Это вряд ли, — усмехнулся Ковалев, — выпьем по чашечке чая и пойдем смотреть двигатель живьем.

— Не собираюсь и не пойду, — заартачился Собянин, — еще чего — радиацию хватать…

— Наш двигатель сейчас установлен на испытательном стенде, вы можете посмотреть его в рабочем состоянии, оценить габариты для мопеда, как вы выразились. Он создает необходимую тягу, а радиометрические приборы совершенно не фонят, радиоактивное излучение не проникает через миллиметровую оболочку, которая обладает десятикратным запасом прочности, чтобы выдержать ядерный взрыв, удержать его внутри.

— Да, да — двигатель в форме ступы и метла сбоку… сказки я сам умею рассказывать, — ответил с усмешкой Собянин.

— Вы все-таки обязаны моей семье, Яков Станиславович, приглашаю вас к стенду от имени моей супруги, — хмуро произнес Ковалев.

— Бьете ниже пояса, Николай Петрович, вынужден пойти.

На испытательном стенде он изумленно-шокирующе разглядывал работающий двигатель, лично проверял показания приборов, измеряющих тягу, замерял уровень радиации и ничего не понимал, повторяя: «Этого не может быть, этого не может быть». Он все ходил около ревущего двигателя, возвращался к приборам и вновь к двигателю.

Только через час они вновь собрались в кабинете Ковалева.

— Предлагаю оставить восхищения и поздравления для других сотрудников наших КБ. Принцип работы ядерного двигателя известен давно и реально его пытались сделать еще в середине прошлого века. Основная схема сохранилась и в моем двигателе, ничего нового я здесь не изобрел. Однако, инновации все же присутствуют — это особо прочный корпус, толщина которого до последней минуты вызывала у некоторых сомнения, само радиоактивное вещество, замкнутость цикла. Двигатель не подлежит ремонту, он не разборный, срок его службы пятьдесят лет, после этого его можно переустановить на автомобиль из-за потери тяги, но для машины она будет достаточной еще не один десяток лет. Самолет с таким двигателем не требует топлива и может находиться в непрерывном полете сколько угодно по времени, хоть все пятьдесят лет без посадки. Вся соль в этом тоненьком корпусе, который способен удержать реакцию ядерного взрыва, его температуру и не требует охладителя. Так что никто над вами не издевался, Яков Станиславович, и ниже пояса не бил, чертежи вам прислали настоящие. Не хотите брать двигатель — не надо. Другие КБ и места найдутся. Извините, не планировал столько времени тратить на уговоры упертых питекантропов от академии, другие дела имеются. До свидания.

Он первым вышел из кабинета, оставив ошеломленных гостей. Они кинулись следом, но Ковалева уже след простыл. В приемную неожиданно вошел Войтович, представитель государства, если можно так выразиться. В Москве знали о разногласиях Собянина и Ковалева, о их встрече и специально направили Войтовича, чтобы два конструктора дров не наломали.

— Извините, рейс задержали, не успел к началу разговора. Устранили спорные вопросы? — первым делом спросил он.

— Не было никаких вопросов, кроме моего неверия в гениальность Ковалева. Обидел человека, — с сожалением ответил Собянин, — вел себя, как упертый баран и не оправдываю себя тем, что в это действительно невозможно поверить. Он действительно даже не кандидат наук?