От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома - [58]

Далеко не все было очевидным и с обиходом матвеевского двора: то ли служил думной дворянин примером для благоволившего к нему царя, то ли наоборот — угадывал или предугадывал все желания и интересы монарха, умел служить. Интереснейшее дело Посольского приказа не позволяет прямо ответить на вопрос, восстанавливая обстоятельства жизни некоего Василия Иванова Репьева, выходца из Литовских земель, певчего, музыканта, органиста да к тому же еще и живописца, знакомого с основами «преоспехтирного» театрального дела.

Приехал Василий Репьев в Москву из Литовских земель в свите епископа Мефодия четырнадцатилетним певчим. Певчих ценили, с ними считались из-за того, что обладали они не только знанием распевов, вокальной техникой, но и общей грамотностью. Когда младшие «спадали с голоса», именно это их качество старались использовать. Василия Репьева отдали учиться латыни, а после включили в посольство известного дипломата Ордина-Нащокина, направлявшегося в Курляндию.

Документы не говорят, как долго задержался Репьев в Курляндии, был ли оставлен после отъезда посольства или уехал вместе с боярином. Но где-то должен он был успеть обучиться редкому в то время искусству «писать перспективы и другие штуки, которые надлежат до комедии». Применение своему мастерству он нашел в царской подмосковной Измайлово. Здесь перспективными панно убирался сад, создавая впечатление цветников, аллей, боскетов, замысловатых беседок и павильонов, которых не было времени разбивать в действительности и строить. Еще более важным считалось «преоспехтирное дело» в театральных постановках, которые шли на измайловской сцене. Именно на измайловской, дворцовой. Здесь и обратил внимание на Василия Репьева Артамон Матвеев. Отказался Репьев добровольно перейти к нему на службу, захватил мастера силой, заковал в железа и держал скованным — чтобы не сбежал — от одного выступления до другого. Матвеева интересовало не перспективное дело, а возможности Репьева-инструменталиста. Своего пленника, как писал тот в челобитной в Посольский приказ, принуждал он силой играть «на комедии на скрипках и на органах». Получалось, что Артамон Матвеев подражал царским забавам и старался не отставать от них, а не учил им Алексея Михайловича.

И уточнение в истории памятников села Манухина, продиктованное обстоятельствами биографии Артамона Матвеева. Боярином царскому любимцу удалось побыть всего-то два года. Со смертью Алексея Михайловича придворная жизнь любимца кончилась. Потому и подал в июле 1676 года челобитную о своем освобождении Василий Репьев, «иноземец Литовские земли», что новоиспеченный боярин был сослан со всем своим семейством в ссылку в Пустозерск. Обвинялся Артамон Матвеев в «чернокнижии» и самое страшное — в покушении на жизнь молодого царя Федора Алексеевича.

Что подразумевалось под «чернокнижием», сказать трудно, только был Матвей и в самом деле автором двух написанных по царскому заказу фундаментальных исторических исследований. Сочинил он «Историю русских государей, славных в ратных победах, в лицах» и «Историю избрания и венчания на царство Михаила Федоровича». Оба труда оправдывали и утверждали приход к власти новой династии — Романовых, но, конечно, продолжение династии Артамон Матвеев видел в лице младшей ветви царского рода — в Петре и поддерживал враждебную Милославским, родственникам первой жены Алексея Михайловича, партию Нарышкиных.

Облегчение судьбы былого царского любимца неожиданно наступило в январе 1682 года благодаря царской невесте Марфе Матвеевне Апраксиной. Марфа была обвенчана с недавно овдовевшим царем Федором Алексеевичем и вымолила как милость перевод матвеевской семьи с севера в городок Лух на Костромщине. Артамон Сергеевич приходился новой царице крестным отцом.

Первый переезд с места ссылки оказался началом возвращения Матвеевых в Москву. В апреле того же года смерть Федора Алексеевича и избрание на отцовский престол Петра I открыли перед Артамоном Матвеевым обратную дорогу в столицу, ко всем утраченным почестям и богатствам. Конечно, Матвеев торопился. Избрание состоялось 27 апреля 1682 года, одиннадцатого мая Матвеевы уже были в Москве при дворе. Но спустя четыре дня по их приезде вспыхнул стрелецкий бунт в пользу Милославских и старшего царевича Иоанна Алексеевича. За кулисами разыгрывавшихся событий появилась властная и непреклонная в своем стремлении к царской державе фигура царевны Софьи. Партии Нарышкиных не удалось спасти Артамона Матвеева. На глазах царской семьи он был убит на Красном крыльце кремлевских теремов, сброшен к ногам взбунтовавшихся стрельцов и изрублен. Чудом уцелел четырнадцатилетний сын Артамона Сергеевича Андрей, единственный наследник семьи, отбывавший с отцом ссылку и в Пустозерске, и в Мезени. Вражда Милославских к Матвееву была так велика, что все его вотчины, включая Манухино, немедленно отписываются в Дворцовое ведомство.

И снова остается неясным, чье вмешательство облегчило участь вдовы и подростка-сына. Во всяком случае, через год после конфискации Матвеев-младший восстанавливается в отцовских правах на вотчины, его жалуют в том числе и Манухином.