От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома - [16]

Другой такой же вид Феофан поместил и вовсе на стене церкви Архангела Михаила. Восторг перед родным городом разделяли все москвичи. Как писал в те годы летописей: «…Град Москва велик и чуден… кипяще богатством и славою, превзыде же вся грады в Русской земле честию многою». Церковь Рождества Богородицы должна была украсить Кремль, но предназначалась она Евдокией не для всех и каждого, а только для женской половины великокняжеской семьи. Как гласила легенда, до основания в 1386 году в Кремле Воскресенского монастыря, где стали погребать великих княгинь, а там и цариц, усыпальницей им служила старая деревянная Лазаревская церковь. Евдокия не захотела отказаться и от старого алтаря — он был воздвигнут в новом храме «близь большого олтаря». Только теперь княжны и княгини должны были из рода в род молиться за мужей и сыновей в памятнике Куликовой битве.

Но памятникам битвы в Москве не повезло. Заложенный в честь нее Дмитрием Донским храм Всех Святых на Кулишках — Славянской площади многократно перестраивался и сохранил фрагменты первоначальной кладки лишь в подземной части. Основанный по тому же поводу и особенно любимый князем Высоко-Петровский монастырь в нынешнем своем виде говорит об одном XVII веке. Церковь Рождества Богородицы вообще на долгие годы исчезла, превращенная со временем в замурованный подклет построенной над ней кирпичной Рождественской церкви. Совсем недавно реставраторам удалось восстановить всю красоту постройки княгини Евдокии — кладку больших белокаменных блоков с тонкими швами, двери с перспективными порталами, круглые окна с напоминающими раковины обрамлениями. И это единственная из кремлевских построек, которая воссоздает сегодня для нас образ архитектуры XIV столетия.

Сама строила храм, сама в нем и молилась теперь уже со старшей своей невесткой, которую тоже приняла в дом по завещанию мужа. Еще во время своих поездок в западные земли решил Дмитрий Иванович породниться с воинственным и неукротимым литовским князем Витовтом. Решил, но свадьбы сыграть не успел. Евдокия не преступила его воли — через год после кончины мужа ввела в дом женой вступившего на отцовский престол сына Василия литовскую княжну Софью Витовтовну, ту, на чьи плечи на долгие годы легло правление всем Московским княжеством. А Софья Витовтовна и не отрицала, что многому научилась у свекрови — и как о государстве заботиться, и как к боярам подход искать, и как слуг верных находить, и как выше всего ценить ратный труд и военную доблесть. Одного не постигла — как беречь в семье мир.

Только об этом Евдокия не могла узнать. Прожила княгиня немногим больше пятидесяти лет, перед кончиной успела принять постриг, составить духовную на все, чем сама владела. И как памятник «мои княгини» остался в «Повести о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича» знаменитый плач Евдокии по муже, образ неизбывного вдовьего горя.

«Видевши же княгыни его мертва на постели лежаща, и воспла-кася горкым гласом, огненыя слезы изо очию испущааша, утробою распалавшеся и в перси свои руками бьющи, яко труба рать поведающи и яко арган сладко вещающи: „како умре, животе мой драгий, мене едину вдовою оставив? почто аз преже тебя не умрох? како заиде, свет очию моею? где отходиши, скровище живота моего? почто не промолвиши ко мне? цвете мой прекрасный, что рано увядаеши? винограде многоплодный, уже не подаси плода сердцу моему и сладости душе моей; чему, господине, не возриши на меня, не промолвиши ко мне, уже ли мя еси забыл? что ради не взозриши на мя и на дети своя? чему им ответа не даси, кому ли мне приказываешь? солнце мое, рано заходиши; месяць мой прекрасный, рано погыбаешь; звез-до всточная, почто к западу грядеши? Царь мой! како прииму тя или послужю ти? где, господине, честь и слава твоя, где господство твое? Осподарь всей земли Русьской был еси, ныне же мертв лежиши, ни кем же не владееши; многыя страны примирил еси и многыя победы показал еси, ныне же смертию побежден еси, изменися слава твоя, и зрак лица твоего применися во истление; животе мой, како повесе-люся с тобою?… аще бог услышить молитву твою, помолися о мне, княгине твоей: вкупе жих с тобою, вкупе и умру с тобою, уность не отъиде от нас, а старость не постиже нас; кому приказываеши мене и дети своя?…“

Анна Ивановна, княжна Московская

Боброк-Волынский, сын литовского князя на Волыни Мориата Михаила Гедиминовича. Был Боброк-Волынский духом беспокоен и неуживчив. Отважный и умелый воин, он оставил родную Волынь и сначала стал тысяцким у такого же, как он, воинственного и непокорного нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Нижегородский князь мечтал о московском столе, и в течение трех лет, в 1360–1363 годах, дважды получал великое княжение, отнимая его у московского Дмитрия Ивановича, будущего Донского. Отнимал, а потом добровольно от собственных посягательств отказывался, занятый постоянными сражениями с грабившими его земли кочевниками. Ничьей помощи по-настоящему не искал, разве что сам, один на один, пытался миром договориться с ханами, предавая не раз интересы Москвы. Потому и не вышел со своим войском на Куликово поле, потому принимал у себя со всяческими почестями посла хана Тохтамыша во время нашествия последнего на Москву.