От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки - [5]
Однако для воплощения этого замысла в жизнь требовалась эффективная стратегия. Французы основывали ее на трех главных постулатах: идее имманентной враждебности Германии, понимании уязвимости Франции, очевидном факте ее зависимости от союзников. Историческая память и ожесточенность вооруженного противостояния 1914–1918 гг. говорили им о том, что удара от немцев можно ждать в любой момент. В ноябре 1918 г. среди видных политиков и военных раздавались голоса в пользу отказа от перемирия на основе «14 пунктов» президента США В. Вильсона и решающего наступления вглубь территории Германии. В числе недовольных преждевременным перемирием были президент Франции Р. Пуанкаре, председатель нижней палаты парламента П. Дешанель, послы в Лондоне и Вашингтоне. Командующий 10-й армией генерал Ш. Манжен настаивал на проведении запланированного на вторую половину ноября наступления в Лотарингии. Военный советник Клемансо генерал А. Мордак убеждал главу правительства в необходимости продолжения боевых действий с целью полного военного разгрома Германии. Тех же взглядов придерживался тогда Ш. де Голль[24].
При всем своем негативном отношении к большевизму, французы не испытывали того страха перед перспективой стихийной советизации Германии, который оказывал серьезное влияние на американцев и британцев. Они настаивали на сохранении морской блокады германских портов, несмотря на то, что она наносила удар по уровню жизни немцев и не способствовала внутриполитическому спокойствию в их стране. По мнению Клемансо и его советников, снятие блокады стало бы проявлением слабости и дало бы Берлину возможность накопить ресурсы, что, в свою очередь, позволило бы его представителям занять более жесткую позицию на мирных переговорах>1. Даже разоруженная германская армия представляла, с точки зрения французского военно-политического руководства, значительную угрозу. Постоянно опасаясь возобновления боевых действий, оно откладывало демобилизацию своих вооруженных сил, которая затянулась до весны 1920 г., несмотря на недовольство общественности и явные признаки брожения в войсках[25]>[26].
Это стремление обеспечить себе дополнительную гарантию на случай непредвиденного развития событий объяснялось и глубоким чувством уязвимости Франции. Германская промышленность, практически не пострадавшая в годы войны, по своему объему по-прежнему почти вдвое превосходила французскую, которая понесла серьезный ущерб в 1914–1918 гг. Для того чтобы компенсировать людские потери, 40-миллионной Франции с ее практически стагнирующей численностью населения требовались десятилетия[27]. В Германии, насчитывавшей 75 млн. человек, складывалась обратная ситуация. Индекс рождаемости в 1913 г. составлял здесь 3,52 ребенка на одну женщину[28], что позволяло уже в обозримой перспективе нивелировать последствия утраты 2 млн. человек убитыми за годы войны. Демографический и индустриальный балансы сводились явно не в пользу Парижа.
Исправить положение дел могла бы эффективная система альянсов. Однако и здесь послевоенная Франция оказалась перед лицом серьезных проблем. В 1919 г. на пространстве бывшей Российской империи царил хаос, и никакой надежды на то, что она возродится как серьезная военная держава, не просматривалось. Большевиков во Франции считали в лучшем случае опасными бунтарями, в худшем – агентурой германского Генерального штаба[29]. Рассчитывать на помощь России в сдерживании потенциального германского реваншизма, таким образом, не приходилось. Поддержку Франции могла бы оказать Италия, однако этот вариант имел несколько важных недостатков. Во-первых, итальянцы не лучшим образом зарекомендовали себя на фронтах мировой войны и не представляли собой, с точки зрения Парижа, серьезной военной силы. Во-вторых, их продолжали считать конкурентами в борьбе за влияние в Средиземноморье. В ходе переговоров о присоединении Италии к Антанте в 1915 г. ей пообещали территориальное приращение за счет земель, населенных немцами и южными славянами. Но уже в ходе мирной конференции большая часть этих обещаний была дезавуирована, а демарш, сопровождавшийся отъездом итальянской делегации из Парижа, – фактически проигнорирован. К 1919 г. Австро-Венгрия уже не существовала как единое государство, и на карте континентальной Европы больше не оставалось крупных держав, которые могли бы помочь Франции в деле обеспечения ее безопасности.
Все эти факторы в ходе переговоров на Парижской мирной конференции учитывал Клемансо. В 1919 г. «Тигру», как его называли сторонники и недоброжелатели, исполнилось 78 лет. Молодым политиком он уже участвовал в обсуждении мирного договора между Францией и Германией, того, который был подписан в 1871 г. и знаменовал сокрушительное поражение его страны. Он видел затяжную осаду Парижа, провозглашение Германской империи в Зеркальной галерее Версальского дворца, победный парад германских войск на Елисейских полях. Избранный тогда депутатом Национального собрания, Клемансо выступил против капитуляции
