От Сунь-цзы до Стива Джобса: искусство стратегии - [2]

Пятая антиномия: примирение настоящего и будущего. Стратегия осуществляется в настоящем времени и стремится формировать будущее. Иначе говоря, речь о том, чтобы действовать в настоящем с учетом будущего, как бы добавить в настоящее чуточку будущего. Казалось бы, прекрасная цель – связать будущее с настоящим (именно это и называется предвидением), – но возможно, что цель эта ложная. Настоящее существует, а будущее – нет, ведь оно еще не наступило, а чего нет, того нет. Как отмечал Блаженный Августин, та неуловимая грань, что разделяет настоящее и будущее, представляет собой непреодолимый онтологический барьер – барьер между бытием и небытием. Зачем, спрашивается, волноваться о будущем, если я живу и всегда буду жить только в настоящем? Жизнь – это сделка с настоящим, а не с будущим, в этом и состоит дар жизни. Это не просто игра ума, которой мыслитель досократической эпохи Парменид 2500 лет назад изумлял современников; это выражение трудноопределимой, но благородной сущности стратегии. Ориентируя нас на будущее, стратегия – как, впрочем, и мораль, и религия, – выводит нас из животного состояния и посредством культуры очеловечивает.

Орнитолог может наблюдать за птицей, которая поет только по ночам, когда темно. Днем он может ее рассмотреть, ночью – услышать. Но ему не дано увидеть, как птица поет. Он обладает знанием об этой птице, но его знание зиждется на принципе дополнительности, столь дорогом современной физике. Этот принцип, провозглашенный физиками Нильсом Бором и Вернером Гейзенбергом, шокировал Эйнштейна – последнего представителя классической физической школы, опутанного детерминистскими представлениями о науке.

С учетом этих пяти антиномий невозможно разработать единую стройную теорию стратегии. К решению проблемы можно приблизиться лишь частично, анализируя конкретные ситуации и отдельные теории тех или иных авторов. Мы будем изучать теорию стратегии, основываясь на принципе дополнительности, и посвятим этому изучению двадцать глав, каждая из которых – сама себе голова. Этот подход позволит нам рассмотреть стратегию с двадцати разных точек зрения, под двадцатью спорными – а как же иначе? – углами. Читателю предоставляется право свободно критиковать автора за неполноту охвата темы, и автору будет нечего ему возразить, потому что объять необъятное действительно затруднительно.

Тем не менее мы надеемся, что в результате у нас появится неполная, «орнитологическая», но все же достоверная картинка, на которой будет запечатлена стратегия – эта странная птица, поющая исключительно ночью, безнадежно темной и туманной ночью сомнения. Ведь именно ночью так хочется верить, что настанет утро.

К психоаналитику приходит пациент.

– Доктор, у меня проблема.

– Что за проблема?

– Жена считает, что она – это я.

Доктор (задумчиво):

– Действительно, проблема. Но, может быть, будет лучше, если ко мне придет ваша жена?

– Так вот же я и пришла!

Часть I Военная традиция

Глава 1 Флирт с призраком

Как бы высоко ты ни поднялся, в конце концов все равно обратишься в прах.

Анри Рошфор

Гамлет и его призрак

Уникальная история Гамлета начинается не со смертью его отца, а в тот момент, когда к нему является призрак покойника и делает некоторые признания. Призрак рассказывает такие вещи, от которых у кого угодно снесет крышу. Покойный король утверждает, что его убил родной брат Клавдий; отняв у него жизнь, он женился на его вдове Гертруде – матери Гамлета – и завладел его короной. В общем, грязная история.

Разумеется, Гамлет мог подумать, что призраков не существует и что он стал жертвой иллюзии. Но он видел и слышал призрака, он с ним разговаривал. Как же он может быть уверен, что никакого призрака не было? Этот вопрос так и остался бы чисто теоретическим, если бы призрак покойного короля не обратился к Гамлету с вполне конкретной просьбой. Он попросил его убить Клавдия и самому стать королем. И добавил – важное уточнение, – что Гертруда ничего не знала о заговоре, а потому доблестный Гамлет не должен ни в чем упрекать свою мать. Как говорил Жан-Пьер Раффарен: «Дорога прямая, но крутая». Пожалуй, это высказывание больше подошло бы скоростному поезду, чем министру, даже в ранге премьер-министра, но вернемся в Датское королевство, в котором что-то явно подгнило.

Во всяком случае, если бы призраки существовали.

Итак, Гамлет затевает флирт с призраком своего отца. Это и в самом деле не более чем флирт, потому что Клавдия он не убивает. Он просто хочет проверить, правду ли сказал призрак. Он сомневается в его реальности и в истинности его откровений. Но способ, каким Гамлет пытается добиться от Клавдия признания в убийстве, заставляет окружающих усомниться в здравом уме принца и не на шутку тревожит его мать. Чем больше мне известно о том, чего не знают другие, тем меньше меня понимают.

Флирт с призраком достигает кульминации в сцене объяснения Гамлета с Гертрудой. Впрочем, это объяснение не только ничего не проясняет, но, напротив, еще больше все запутывает. Гертруда осуждает поведение Гамлета и называет его безумцем. Гамлет теряет самообладание и делает то, от чего его предостерегал призрак: упрекает Гертруду в том, что она вышла замуж за Клавдия. В этот момент к дискуссии подключается появившийся призрак. Он напоминает Гамлету свою просьбу не наезжать на Гертруду.