От сумы до тюрьмы - [35]

— Жалко людей, — сказала девочка со смешными косичками.

— Жалко, Андропович? А себя, своих родных, когда попрут на них трезвые неудачники, тебе не жалко? — удивилась учительница.

Ивану стало скучно: эти ученики все такие умные-занудные, все знают, на все у них готов ответ. Пьяных он не любил, и слушать о них просто не имело смысла. Пустая Трата времени! Ванька потянул провожатого за рукав и увел от прозрачной стены:

— Не, мне это неинтересно. А где тут у вас платят больше всего?

— Как где? В дирекции конечно!

XXIII

Ольга Белова стояла у высокого окна офиса Фонда Реставрации и смотрела на два встречных световых потока фар на дне улицы. Снизу доносилось урчание моторов, скрип тормозов, гудки нетерпеливых водителей и шум толпы, сильно приглушенные тройным стеклопакетом. Лакированные крыши машин сверкали в свете вечерних фонарей, их пассажиры спешили куда-то, на что-то надеялись, радовались жизни. Все, кроме нее, Ольги.

Она только что ознакомилась со справкой о доходах и расходах Фонда за третий квартал текущего года. И последних, то есть раходов, было гораздо больше, чем первых, то есть доходов. А Шмидт при этом как ни в чем ни бывало сидит за столом Белова и играет на его компьютере в какую-то стрелялку, ушел с головой в киберпространство. Нет его здесь. Вот эта способность мужиков играть в свои игрушки, когда мир рушится и не понятно, что будет завтра, приводила ее в бешенство. Да еще включил звук на полную мощность. И Белов был точно такой же!

— Что ты собираешься делать? — спросила она, не оборачиваясь.

Молчанье было ей ответом. Да еще взрывы, выстрелы, хрипы и стоны несчастных монстров.

Она повернулась и уставилась на Митю тем тяжелым взглядом, от которого у того сразу портилось настроение.

Но с недавних пор ему стало плевать, что она им недовольна. И как ни странно, это ее к нему и притягивало. Избалованная Ольга никак не могла понять, как это она может кого-то оставить равнодушным?!

Но еще больше ее беспокоило собственное финансовое положение. Когда Белов был рядом, она могла говорить о том, что на деньги и роскошь ей плевать. Но сейчас, когда вокруг не было заметно желающих из всех сил ей услужить, ее мироощущение несколько изменилось. И не потому, что она стала корыстолюбивой. Для этого тоже нужен определенный характер, которым Ольга не обладала. Просто срабатывал простой рефлекс: то, что кажется не очень нужным, пока оно есть, становится крайне необходимым, когда это отбирают для кого-то другого.

А ее Митю, того самого немногословного услужливого Шмидта, который еще недавно готов был целовать ей ноги, точно подменили. Судя по справке, он тратит безумные деньги на собственную охрану и гораздо меньше уделяет внимания делам Фонда.

— Ну что ты молчишь? Ты собираешься хоть что-нибудь делать? — спросила она снова более требовательным тоном.

Шмидт будто не слышал: он воевал с монстрами. Тогда Ольга подошла к блоку питания компьютера и выдернула вилку из розетки… Словно очнувшись, Шмидт закинул руки за голову, потянулся и лениво спросил:

— А ты хочешь что-то делать? Пожалуйста. Проблем хватает. Налицо организованный накат на все наши филиалы. Таможня задержала наши вагоны с металлом. И не известно, куда делся наш состав с холодильниками и кондиционерами. Банк напутал со счетами, и нечем смазать таможню и забашлять железнодорожников. Еще? Кабан набрал силу и снова вышел на тропу войны. Он наезжает на наши точки по всей Москве! Вот… — Шмидт выдвинул ящик стола, достал-из него пистолет и, положив на стол перед собой, пододвинул к Ольге. — Вот, возьми. Это на тот случай, если решишь Кабана загасить. Белов бы именно так и поступил. Еще? Подрядчик должен нашу долю от дома на Краснохолмской, но он клянется, что все забрали Тушковские и менты. Поедешь разбираться? Тачка — у входа, броник — в шкафу, пистолет у тебя уже есть.

— Как тебе не стыдно! — пустила Ольга в ход главный козырь. — Кто из нас мужчина?

— И в самом деле, — удивился Шмидт, — кто тут мужик? Неужели я? Тогда, значит, ты — женщина?! Тогда чего рот открываешь, пока тебя не спросили? Ты уж определись, дорогая. Если-ты главная, то — разруливай ситуацию сама. А если нет, то умолкни и жди, когда взрослые дяденьки что-нибудь придумают. Если все так плохо, незачем было покупать эту чертову скрипку, — Дмитрий уже не первый день пенял ей за это более чем несвоевременное приобретение, а ей нечего было возразить. Она все-таки купила ee.

Ольга замолчала. Ей было известно, что в США ежегодно создается примерно шестьсот тысяч фирм. Затем в течение года около четырехсот пятидесяти тысяч из них — разоряются. И это в Соединенных Штатах, где дети с искусственным молоком из пластиковой бутылки, поскольку американские матери берегут форму груди, усваивают рыночные заповеди.

А в России, где маркетинг все еще существует на уровне «не обманешь — не продашь, не обвесишь — не заработаешь», разоряются почти девяносто девять процентов вновь образованных фирм. Жесткий естественный отбор в действии.

Но Ольге казалось, что эта печальная статистика никоим образом ее не касается. Она надея-лась, что ей удастся уберечь от распада и разорения империю Белова, которая досталась ей по наследству от пропавшего без вести мужа. Расставаться с этой иллюзией ей не хотелось и даже было больно. Главным образом потому, что это означало бы признание своей собственной некомпетентности и, следовательно, его, Белова, превосходства. При нем-то Фонд пусть и не без проблем, но развивался по восходящей. «Чтоб ты сдох, Белов», — подумала в сердцах Ольга.