От сумы до тюрьмы - [12]

В этот день она встала раньше обычного, причем в приподнятом настроении, чего с ней давно уже не бывало. После завтрака съездила в салон красоты на Новом Арбате и сделала себе новую прическу, там же в шикарном магазине купила дорогое шампанское и набила сумку деликатесами, слава богу, теперь это не проблема. А потом до вечера готовила ужин, чистила перышки, наряжалась в шикарное голубое с блестками вечернее платье и прихорашивалась перед зеркалом.

Звонок в дверь раздался на полчаса раньше назначенного срока. Но это не страшно — все уже готово. Все и вся! Надежда последний раз бросила на себя контрольный взгляд в зеркало и осталась довольна своим видом: вот ее стиль — утонченная прелесть!

Легко, как фея Моргана, она подбежала к двери и щелкнула задвижкой замка: на пороге стоял Кабан! Хотя слово «стоял» тут не совсем уместно. Он, скорее, пытался удержаться на ногах, качаясь из стороны в сторону, и во время одного из этих колебательных движений его повело в сторону хозяйки дома.

Прежде, чем Надежда успела захлопнуть дверь, Кабан уперся в нее обеими руками, как борец сумо, и, сам того не желая, вытолкнул на середину гостиной, несмотря на ее отчаянные попытки остановить его продвижение на свою территорию… Входная дверь, снабженная доводчиком, захлопнулась сама собой.

Наконец она догадалась, что надо не оказывать сопротивление, а поддаться Наступающей, подавляющей силе, чтобы направить ее в другое русло. Где-то она читала, что это основной принцип всех восточных единоборств. Ей удалось увернуться, а Кабан, двигаясь в заданном направлении, врезался лбом в стенку. Но это ей никак не помогло.

По отсутствующему взгляду пьяного в дым соседа она поняла, что тот не соображает, что делает, действует на автопилоте, и лучшее, что она может в этой ситуации предпринять, это позвонить в милицию, позвать соседей или бежать из квартиры.

Но ни один из этих планов Кабан осуществить ей не позволил. Некоторое время она металась по комнатам, как бегущая по волнам: сначала в развевающемся платье, потом в бюстике и трусиках, потом в одних трусиках!.. Пока не сообразила, что Кабан может двигаться только по прямой, из-за этого он уже раздавил несколько предметов мебели. А главное, разбил ее любимое музейное трюмо. Долго так продолжаться не могло. Она бросилась в прихожую и судорожно вцепилась в дверной замок, как вдруг почувствовала на своих лодыжках жесткие пальцы, которые с неимоверной силой потянули ее назад, так что она ударилась сначала лицом о дверь, а потом о пол, и на мгновение потеряла сознание.

Когда она открыла глаза, то увидела над собой избавляющегося от остатков одежды толстого и плотного, как Гаргантюа, Кабана. Наряду со страхом и ужасом перед неизбежным изнасилованием, ее поразила одна крамольная мысль, даже не мысль, а чувство уважения, которое она испытала при виде его огромного, эректирующего фаллоса…

— Понимаете, Виктор Петрович, — с удивленным видом продолжал рассказывать Кабан, — никогда у меня такой бабы не было. Уж что она вытворяла подо мной, словами не передать. А я ведь столько этих невиных дочек перетрахал, что счет им потерял…

— И что потом было, чем кончилось? — спросил заинтересованный Зорин.

Для Надежды Холмогоровой изнасилование закончилось фантасмагорическим оргазмом, подобного которому ей еще не доводилось испытывать в своей богатой амурными приключениями жизни. Все ее мальчики, студенты, аспиранты, членкоры и даже один академик РАН в лице ее мужа в подметки не годились этому дикарю в кабаньей шкуре, пьяному, дурно пахнущему водкой и потом…

Вот только когда в дверь позвонили, он повел себя далеко не по по-мужски. Вскочил, засуетился, стал искать разбросанные по комнате штаны и рубашку, впечатление было такое, что вместе со спермой из него ушел весь его сексуальный кураж и напор. Когда Кабан, собрав свою одежду в ком, зачем-то подошел к двери и открыл ее, а на пороге квартиры возник улыбающийся актер с букетом цветов, обнаженная, растрепанная, поцарапанная Надежда с разбегу вытолкала обоих наружу и захлопнула дверь…

В ванной, стоя перед зеркалом, и счищая ваткой кровь с оцарапанного во время падения лба, она счастливо улыбалась и напевала под нос что-то легкомысленное…

— Кончили мы одновременно, — сказал Зорину Кабан, не вдаваясь в подробности. — Но с тех пор она меня избегает, дверь держит на замке, к телефону не подходит. А я, Виктор Петрович, честно сказать, подсел на нее по самое дальше некуда… Как быть, ума не приложу?

Зорин прикинул доступную информацию: имеются в наличии молодая аспирантка, муж-академик преклонного возраста, большая квартира… Это даже не ребус, а детский кроссворд…

— Ты вот что сделай, — сказал он с надеждой взирающему на него Кабану…

Виктор Петрович Зорин, старый потрепанный жизнью зубр, хорошо понимал тех, кто безумствует из-за женщин. У него самого годам к пятидесяти интерес к ним стал как-то угасать. То есть, он по-прежнему мог выполнять свои мужские обязанности, но не испытывал потребности.

Слишком много душевных сил уходило у него на борьбу за политическое выживание, а похоть тела, как известно, и похоть власти вещи взаимозаменяемые. К тому же у него на руках были парализованная жена, которую он по-прежнему любил и уважал, и две дочери в подростковом возрасте.