От романа-к гурману. Хозяйственные постройки...("Сделай сам" №4∙2003) - [31]

Так проходило летопровождение в Москве. А как выглядела встреча нового года, скажем, в других краях, селах, деревнях? На Руси каждая местность имела некоторые расхождения с московскими обычаями, поэтому показать общую картину празднования новолетья просто невозможно.

Но вот как описывает ее в «Заметках о крестьянском быте» Николай Васильевич Гоголь. «Первое сентября известно под именем Семена дня, Семена Летопроводца — от празднуемого в этот день святого Симеона Столпника. Нестерова летопись свидетельствует, что в Киеве был древний храм Симеона Летопроводца. С Летопроводца, говорят поселяне, начинается бабье лето или лето на проходе. Летопроводец, как будто русский Янус, провожал старое и встречал новое лето…

В селениях около Москвы тушат огонь в избах, а с восхождением солнца вздувают новый. С этого дня наступает осень, начинают засиживать вечера в деревнях. Бабы принимаются за пряслицы и за веретена, ибо хлебная уборка уже кончена… В Семенов день, делавши выезд на обыкновенную осеннюю охоту за зайцами, и, севши на лошадей, прежде чем ехать в поле, псари кричали слово: «Восяй!» С Семена дня по деревням, кроме посиделок, сопровождаемых песнями и сказками, делаются опашки, братнины, ссыпчины, где всем миром варится пиво, стряпаются кушанья для пиршества, и народ веселится, хоть иногда природа смотрит сентябрем, а не россыпью… День Летопроводца считается губительным для мух, блох и тараканов. Похороны мух составляют у молодых людей род праздника. Серпуховские девушки и молодки хоронят мух и тараканов в гробиках из свеклы и редьки, а тульские — тараканов в щепках. На мушьи похороны являются сидевшие взаперти красавицы, нарядясь как можно лучше, погребают докучливых насекомых с притворным воплем, а женихи выглядывают себе в это время невест».

Сведения по этнографии и фольклору Николай Васильевич Гоголь черпал не только из научных трудов Снегирева, Сахарова, Терещенко, но и из непосредственного общения с самим народом.

Так как Русь была аграрной страной, то даже на Семенов день приходилось начало нового цикла сельскохозяйственных работ — последний посев, начало уборки урожая: «До обеда сей-паши, а после обеда от холода руками маши». Вечером, как описывал Н.В. Гоголь, гасили свечи, лучины, огонь — все, кроме лампадок. С рассвета раздували новый огонь. Им топили печи в избах и банях, а на засидках зажигали от него свечи да лучины.

Праздник — праздником, а забот у землепашцев полон двор, ведь Семен день считался срочным днем — для взноса оброка, дани, пошлин — словом, всех долгов. С утра составлялись все договора: на наем земли, на рыбные промыслы, на лесные угодья. Основным пунктом условия значилось: «Платить оброк ежегодно на срок по Семен день летопроводца».

Зато в этот день, по обычаю, праздно вали новоселья. В новые дома, как и полагается, созывали на праздник родных и друзей. Первыми почитались тесть с тещей, сваты, дяди и кумовья. Гости на новоселье прежде всего присылали хлеб-соль. Тесть, если имел возможность, дарил любимому зятю коня, а теща внучатам — корову. Кум с кумой приносили мыло и полотенце, сваты — домашнюю птицу. Отмечать новоселье сходились к обеду и заканчивали вечером, с большими проводами гостей.

И еще, говорят, в старину было принято подстригать детей и впервые сажать их на коня, которого водили под уздцы по двору. Также было принято солить огурцы. Засоленные в этот день, они весь год были крепкими, хрустящими.

Зажиточные бояре первого сентября торжественно выезжали на охоту — за зайцами. Готовились заранее и основательно. Подобные выезды длились неделю, а при погоде и подольше. Брали с собой пишу, наливки, меды, шатры для ночлегов.

«В России очень много людей за 80, 100 и 120 лет»

К этому следует добавить, что традиции на Руси были крепки и долговечны. К сожалению, мы о них мало что знаем и о многом не ведаем. Спасибо чужеземцам, совершившим путешествия в далекие века по нашей стране и опубликовавшим о них заметки у себя на родине.

По описанию Герберштейна русские бояре и дворяне отличались неимоверною гордынею: «Знатный человек никогда не ходит пешком, боясь тем унизиться; ему надобно сесть на лошадь, чтобы видеться с соседом, живущим от него в десяти шагах». О простых людях путешественник рассказывает с уважением, отмечает их трудолюбие и воздержанность от праздного времяпрепровождения. Утром, посетив церковь, московские ремесленники возвращались домой и принимались за дело, «ибо они думали, что одним боярам и знатным людям можно быть праздными и что работать гораздо спасительнее, нежели гулять и пьянствовать. Впрочем, и самый закон дозволяет им пить мед и пиво в одни большие праздники».

«Купец, идучи поутру в лавку, заходил прежде на рынок, покупал хлеб и, разрезав его на ломти, отдавал нищим, которые не только сами питались его милостынею, но и продавали еще множество сухарей дорожным людям из остатков ее».

Другой путешественник, Маржерет, писал о том, что к официальной медицине русский народ всегда относился настороженно: «.. только двор и бояре прибегают к иностранным врачам — все другие московские жители не верят их искусству и лечатся по-своему, а именно: вином с растертым порохом или чесноком, что, вместе с жаркою банею, служит для них лекарством во всех болезнях. Надобно признаться, что они гораздо здоровее нас, французов. В России очень много людей за 80, 100 и 120 лет».