От рассвета до полудня - [151]

— Валяй, валяй, — благосклонно сказал дед.

И рыболовы, посоветовавшись, кому ловить с лодки, кому с берега, все четверо в резиновых сапогах, потопали к озеру.

Время уже клонилось к вечеру, тень от леса протянулась чуть не к самой воде, возле берега затолклась беспокойная мошкара, обещая назавтра опять солнце и ясное теплое небо, когда дед, справив свои чернорабочие дела, навестил рыболовов.

Возле каждого из них стояло по банке с водой. В Мишкиной банке ничего не было. Он держал удочку в вытянутых руках и как зачарованный смотрел на неподвижный поплавок. Он был так увлечен этим занятием, что даже не оглянулся, когда к нему подошел дед. Мишка впервые удил рыбу, впервые сам насадил на крючок мотыля, закинул леску, и теперь, уже захваченный рыболовной страстью, терпеливо ждал, что будет дальше.

У Андрея дела шли отлично. Он уже выдернул трех ершей, двух плотвичек и нескольких окуньков.

Дядя Леня священнодействовал. Мишкин дед долго простоял позади него, с восхищением глядя, как он ловит рыбу.

Полюбоваться было на что. Ловил ведь опытный мастер.

Концы всех шести удочек покоились на земле, а сам дядя Леня стоял над ними, лихо подбоченясь. Вот дернулся поплавок удочки № 6. Рыболов мгновенно кидается к ней, сшибая при этом в воду удочки № 5 и № 4.

Бормоча что-то под нос, оставив на произвол судьбы удочку № 6, он поспешает на спасательные работы. Одну из удочек удается поймать рукой, замочив при этом лишь по локоть рукав рубашки, но с другой приходится повозиться. Эта каналья успела отплыть слишком далеко. Дядя Леня умело, как пишут в таких случаях, подгоняет ее к берегу длинным ивовым прутом, который предусмотрительно заготовлен им для подобных спасательных работ.

Но вот все удочки восстановлены в первоначальном положении. Что же там, на шестой?

Ничего. Обглоданный крючок. Дядя Леня достает из банки мотыля, ловко, словно носок на ногу, натягивает на крючок, очень искусно (так могут лишь настоящие рыболовы) плюет на него и с милой, довольной улыбкой закидывает леску в воду.

Пока он все это проделывал, у него клевало на удочках № 2 и № 1. Дядя Лени насаживает на их крючки новую приманку, забрасывает одну леску, размахивается второй, и та прочно цепляется за кусты, что растут шагах в трех за спиной рыболова. Долго и терпеливо распутывает он злополучную леску. Но когда наконец освобождает ее от веток и листьев, оказывается, что она успела завязаться в несколько узлов. И дядя Лепя так же долго и терпеливо разбирается в этих узлах. Но пока он прилежно занимается этим трудным делом, рыба склевывает мотылей со всех других крючков. Начинается все сначала.

В банке этого мастера, как и у Мишки, тоже ничего не было. Мишка чувствовал, что справа от него происходит нечто невероятное, но не смел оторвать взгляда от поплавка, чтобы хоть искоса полюбоваться искусством дяди Лени.

Тут случилось самое непредвиденное: щука-чародейка, очевидно, сжалилась над прилежным терпением мальчика, и у Мишки клюнуло. Он даже заёрзал на месте от нетерпения и, собрав все силенки, рванул удилище к нёбу.

На крючке трепетал серебряный окунек.

Мишка был поражен. Он не мог поверить, что это его собственный окунек, что это он сам добыл рыбу. От изумления карие продолговатые глаза Мишки округлились до невероятных размеров, готовые вот-вот вылезти на лоб. Окунек шлепнулся к Мишкиным ногам, а мальчик все еще никак не мог прийти в себя и ошалело глядел на подпрыгивающую в траве рыбешку, начисто позабыв, что надо делать с ней дальше.

Но вот взгляд его падает на банку, и прозрение, наконец, нисходит на него. Он кидается на колени, ловит в трясущуюся пригоршню окунька и поспешно сует его вместе с крючком и леской в банку.

Только после этого Мишка переводит дух. Все ведь получилось как нельзя лучше, как у настоящего рыболова, так бы сделал сам дядя Леня. Мальчик гордо, победоносно оглядывается, видит ухмыляющегося деда и уже не в силах сдержать счастливой улыбки.

Все довольны его успехом. Даже Андрей, любящий покуражиться над ним, тоже чувствует важность и торжественность случившегося. Он не спеша, вразвалку, как равный к равному, подходит к Мишке, вытаскивает из банки окунька и, на сей раз уже без тени присущего ему дьявольского сарказма сказав: "Ого! Будь здоров!" — тактично снимает рыбешку с крючка.

А Мишка сияет вовсю. Теперь ловить рыбу ему невмоготу. После того, что случилось, ему не устоять на месте. Это же надо, как ловко все вышло у него! Он чувствует сейчас себя ладно подобранным, изворотливым, сильным, смелым. Ему хочется кричать благим матом, топотать ногами, ходить на руках, лезть на дерево. Великое чувство собственного достоинства, сознание, что и он может делать такое же, что делают дядя Леня, Андрей, Иванов, дед, хлещет сейчас из него через край.

— Я стоял, смотрел, я все стоял, смотрел, — жарко запевает он, пытаясь объяснить окружающим это свое новое, неведомое ему доселе чувство, — а вдруг как дернет, ка-ак клюнет…

— Ну ладно уж, — снисходительно охлаждает его Андрей, — видели, видели.

— Дед, — не может остановиться Мишка, — ты ведь не видел?

— Да нет, брат, не видел, — слукавил тот. — Как это у тебя получилось?