От Путивля до Карпат - [7]
Словом, мы имели полное основание быть довольными днём и возвращались к домику лесника в прекрасном настроении. Жаль только, что домика не было — сгорел дотла. Зато студень, стоявший во дворе, сохранился в полной неприкосновенности. Это очень обрадовало нас, так как всем страшно хотелось есть.
Никогда, кажется, я не ел ничего с таким аппетитом, как этот студень. Впрочем, в этот день все казалось замечательным, даже землянка, в которой мы расположились на ночь, хотя от дождей воды в неё натекло по колено; чтобы ночью не утонуть, пришлось навалить в землянку уйму сена. [22]
Наши помощники
Как ни велики были возбуждение, радость, задор, вызванные первым успехом в бою, но мы хорошо понимали, что есл и не хотим немедленно же уходить из леса, то должны быть готовыми к тому, что завтра немецкое командование в Путивле сделает всё возможное, чтобы уничтожить нас. Можно ли было думать, что немцы примирятся с бесследным исчезновением в лесу двух своих танков с экипажами, не заинтересуются их судьбой?
О том, чтобы уйти из Спадщанского леса, перебазироваться где-нибудь подальше от Путивля, и речи не могло быть. Сейчас же после боя с танками мы начали готовиться к обороне. Прежде всего я приказал дополнительно поставить мины на всех лесных дорогах и тщательно проверить ранее поставленные.
С нашими силами строить оборону по опушке леса, тянущегося в одну сторону на восемь километров, а в другую на пять, не представлялось никакой возможности. На опушке были выставлены только дозоры. Оборону решено было занять в глубине леса, на имевшихся здесь высотках, давно облюбованных Базимой.
Интересно, что Базима обратил внимание на эти высотки, может быть, не столько как начальник штаба, сколько как педагог, учитель географии, влюблённый в свой предмет. Песчаная почва и волнообразная форма высоток вызвали у него вопрос о их происхождении. Он завел речь о древних дюнах и очень сожалел, что в мирное время упустил из виду организовать сюда экскурсию школьников, говорил, что обязательно сделает это после войны.
Всё-таки по характеру своему наши люди, несмотря на весь свой боевой задор, были глубоко мирные. Не только Базима — многие из нас, путивлян, в те дни, живя в землянках в глуши леса, думали о том, что не успели сделать до войны и что нужно будет сделать после окончания её в своём районе, городе, колхозе, школе. У меня самого не выходили из головы мысли о начатой мною кампании по ремонту домов в Путивле — уже порядочно было сделано, а сколько ещё предстояло! — и о своём любимом детище — городском парке на берегу Сейма.
С. В. Руднев и С. А. Ковпак
С уходом в лес не так уж всё изменилось у каждого из нас, как это можно было подумать, глядя со стороны. Внешне всё в жизни пошло совсем по-другому, и человек [23] как будто стал другим, но внутри, в душе, он остался тем, кем был до войны, только ещё больше любви стало у него к тому делу, к которому его пристроила советская жизнь. Конечно, появились совсем новые заботы. К примеру, сколько раньше положил я труда, чтобы в районе были хорошие дороги, мосты, а теперь я разрушаю их, но когда я делал это, меня не оставляла мысль, что дорога здесь грунтовая, а местность болотистая — осенью на машине трудно проехать и пора бы поставить вопрос о шоссе, что грузоподъёмность этого моста уже недостаточна, нужно будет её увеличить. Иной раз у меня бывало такое чувство, что я попрежнему председатель горсовета, что штабная землянка в лесу — это мой временный кабинет.
Как я уже говорил, с первого же дня жизни в лесу мы стали устанавливать связь с окружающими колхозами. Нам это было легко, потому что народ в сёлах нас знал, особенно трёх дедов, как называли меня, Базиму и Корнева. Бывало только приедешь в село на какую-нибудь кампанию или чтобы выступить с докладом на собрании, ребятишки уже бегут, кричат:
— Дед приехал.
В Спадщину я и при немцах смело мог ходить один, хотя бы там было полно полицейских. В первой же хате от леса, жила хорошо меня знавшая колхозница-активистка Пелагея Соловьёва. За содействие партизанам немцы вешали, а вот эта женщина, получая от нас задания, и виду не показывала, что ей угрожает, как будто и немцев нет, и речь идёт о самом обыкновенном задании сельсовета. Часто в лесу раздавался вдруг днём голос женщины, громко звавшей заблудившуюся корову. Партизаны уже знали, что это идёт со Спадщины Пелагея с подарками от колхозников и новостями, — кличка её коровы была паролем. Через Соловьёву мы установили связь с другими колхозницами, которые тоже стали нашими помощницами — выпекали хлеб, заготовляли сухари, ходили в город, передавали письма, добывали нужные сведения, помогали нам, переправляя через фронт военнослужащих, оставшихся в окружении.
Много помощников нашли партизаны среди сельских медицинских работников. В селе Воргол у нас был свой врач — Надежда Казимировна Маевская, в селе Новая Слобода по нашим заданиям работали фельдшерицы Галина Михайловна Борисенко и Матрёна Павловна Бобина. Вскоре эти смелые девушки пришли в Спадщанский лес, вступили в отряд. Так организовалась у нас санчасть. [24]
