От протеста к - сопротивлению - [8]

Именно масскульт, честный, беспримесный масскульт, который весь стоит на консервативных ценностях (Бог, семья, собственность, патриотизм — порядок произвольный), сражается сегодня с леваками за власть над умами сограждан. У них разная философия: авторы масскульта хотят исправить нынешнюю жизнь, левакам же надо полностью разрушить ее… Кажется, ясно, кому нужны великие потрясения, а кому — великая Россия»[5].

Хорошо, когда человек пишет так прямо и открыто. «Бог, семья, собственность, патриотизм» — любой фашист под этим подпишется. «Масскульт» как оружие против подлинной, «высокой» культуры — да это же Шпрингер! Великая Россия… Великая Германия… Ein Reich, ein Volk, ein Führer… Какое вам еще нужно доказательство, что книгу Майнхоф нужно срочно издавать?

Александр Тарасов

Автор предисловия выражает глубокую благодарность Анне Комаринец за бесценную помощь в работе с источниками на немецком и шведском языках.

ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ? ЧП!

Германия 1960 Года: каждый третий сравнивает ее с Германией 1933–го; что 10 лет назад отвергалось как чудовищное, сегодня под аплодисменты провозглашается само собой разумеющимся. Профессора, «как тогда»[6], лишаются мест и званий, военные вовсю действуют на политической сцене, социал–демократы зажаты в тиски между оппортунизмом партийного руководства и оппозиционной позой, конституция имеет репутацию поддающейся манипуляциям и постоянно переписываемой. Президент снова — надпартийный пропагандист реакционных программ[7], доверие к судьям упало до самого низкого уровня, и не видно конца цепи скандалов вокруг второго телеканала, меморандума генералов бундесвера, плана Люке, речи Шпейделя, романа о воинской обязанности и проекта закона о министерской картотеке contra прессы, парламента и партий[8].

Но самая скверная новость — законопроект «О чрезвычайном положении», призванный дополнить конституцию. С первым чтением этого закона в германском бундестаге молодая немецкая демократия вступает в новую фазу «развития». Заканчивается фаза манипуляции демократией, начинается фаза легального христианско–демократического военно–промышленного гауляйтерства.

Мы не хотим ввязываться в спор о статье 48 Веймарской конституции, в спор о том, насколько Гитлер посредством этой статьи или вопреки ей смог институционализировать 12 лет немецкого фашизма[9]. В любом случае Гитлер был, при нем процветал произвол, и в любом случае был «Закон о защите народа и государства».[10] - со ссылкой на эту статью, что консервативный государствовед Карл Шмитт прокомментировал непреднамеренно цинично: «Германская революция[11] была легитимной, это значит: формально корректной по отношению к закону — согласно предыдущей конституции. Она была порождена дисциплиной и немецким пониманием порядка».

Это «немецкое понимание порядка», на котором была воздвигнута ипотека из 6 миллионов умерщвленных в газовых камерах евреев, ставшее самым страшным из всех «новых порядков» Европы, должно отныне вновь вступить в силу, причем Закон о чрезвычайном положении — якобы ради порядка — должен упразднить условия западных союзников, зафиксированные в статье 5 Парижских соглашении в пользу полного суверенитета ФРГ[12]. В качестве предлога может быть использована ссылка на договор о Германии, хотя этот договор говорит исключительно — в этом были едины при подписании договора все до бундесканцлера включительно — о защите от «внешней угрозы». Но, по мнению федерального правительства, вооруженные силы можно задействовать также и в случае «внутреннего кризиса» — и такой вариант для федерального правительства очень привлекателен.

Имя им легион — всем этим речам министров, канцлера и президента, — которые предостерегают нас от «внутренних кризисов» и объясняют при этом, что они под «внутренними кризисами» понимают. Шрёдер[13] говорит без обиняков о «политических забастовках» («Вельт» от 19.01.1960); Любке говорит о «социальном мире на производстве» как об основе нашего благополучия (Бюллетень ведомства федеративного правительства по прессе и информации от 5.01.1960); министр экономики Эрхард сбивает сам себя с толку, давая невероятное объяснение: «Те, кто идет против симпатий народа, требуя немыслимого — это враги немецкого народа», подразумевая под «врагами немецкого народа» всего лишь работников, требующих сокращения рабочего дня или повышения зарплаты (Бюллетень от 31.08.1960); Катц, вице–президент Конституционного суда, высказался прямее всех: «Я не уверен, что всеобщая четырехмесячная забастовка рабочих–металлистов, подобная той, которую только что пережили Соединенные Штаты… может быть переварена Германией — как экспортирующей и промышленной страной — без введения чрезвычайного положения; забастовка такого масштаба вызовет у нас состояние внутреннего кризиса и потребует чрезвычайного положения» («Франкфуртер альгемайне» от 4.12.1959). Стало быть, профсоюзные активисты — «враги народа», забастовки — «мятеж», в ответ на требование повышения заработной платы можно вводить, чрезвычайное положение. Это язык Закона против социалистов[14] и марта 1933 года, это влекло за собой заключения в крепость и концентрационные лагеря, это кончилось Версалем и Нюрнбергом.