От потрясенного Кремля до... - [7]

Уже после оглашения результатов голосования и законодательного оформления победы Ельцина я, как председатель Счетной комиссии, получил телеграмму от одного секретаря обкома партии, который сообщил, что, являясь депутатом, он не мог, однако, присутствовать на голосовании по уважительной причине, поскольку был занят на областной партийной конференции. Этот секретарь сообщил, что он своей телеграммой постфактум заявляет, что голосует против Ельцина, и на этом основании потребовал не увеличить число голосов, поданных против Ельцина, а почему-то вычесть один голос из числа, поданных за него…

В начале века кто-то из ведущих революционных философов в пылу партийных баталий заявил: «Если мы ошибаемся, то говорим: дважды два — пять, а если они ошибаются, то говорят: дважды два — чертова кочерга». Но кто мы, кто они? «Все смешалось в доме Облонских…»

Тем временем в ряде промышленных районов формировались ультимативные требования, связанные с возможностью забастовок и стачек. В этой обстановке наступил день решающего голосования.

Как и предполагалось, в шесть часов утра началась работа представителей Счетной комиссии: печатание сигнального экземпляра, определение размера, цвета бюллетеней, шрифта, распределение бюллетеней по столам и так далее. К десяти часам приготовления были закончены, и я официально заявил съезду, что Счетная комиссия к работе готова. Несмотря на огромное внутреннее напряжение, внешне голосование проходило относительно спокойно.

Председательствующий Василий Иванович Казаков настроен благодушно, в полной уверенности, что в результате проведенной накануне организационной работы и на основании имеющегося расклада сил левый кандидат сегодня не пройдет. И правая часть депутатского корпуса уверенно разделяет эту точку зрения. Им беспокоиться не о чем. Левые тоже внешне спокойны, но это спокойствие иного рода — спокойствие туго сжатой пружины, готовой в любой момент разжаться с огромной силой.

На процедуру голосования отводилось тридцать минут. Поскольку голосование в этот день оказалось историческим и судьбоносным, я вспоминаю все связанные с этим событием подробности. И сразу же хочу подчеркнуть, что никаких процедурных нарушений в этот день мы не отметили. Не было и замечаний в связи с поведением голосующих депутатов. Бюллетени за столами выдавались строго по предъявлении временного удостоверения. Подлинность фотографии депутата тщательно проверялась. В кабинах для голосования всегда находился только один избиратель, а перед кабинами не собирались группы людей, которые в последний момент могли бы оказать соответствующее давление. В урны каждый избиратель опускал только один бюллетень. Эта часть голосования прошла в общем спокойно.

Но подлинно драматические события развернулись в Грановитой палате, куда Счетная комиссия уединилась для подсчета голосов. Была вскрыта первая урна, и я громко начал называть фамилию невычеркнутого кандидата. Всего кандидатов было три. В бюллетенях они располагались следующим образом: Власов Александр Владимирович, Ельцин Борис Николаевич, Цой Валентин. С крайне обостренным интересом все члены Счетной комиссии ожидали результатов голосования. Ориентировочно о них можно было судить после вскрытия первой же избирательной урны. Мы понимали, что эти бюллетени представляют собой своеобразный репрезентативный массив, который даст нам относительное представление о всеобщих результатах подобно тому, как это делает институт Гэллапа накануне больших голосований, опрашивая определенную часть избирателей.

Сразу же напомню правила игры, формулу успеха. Кандидата можно назвать победителем, если он получает так называемое простое большинство голосов. Это означает половину от всех признанных Мандатной комиссией депутатов плюс один голос. Следует обратить внимание, что первичная точка отсчета идет от числа признанных депутатов, а не от числа голосующих. И действительно, в момент исторического голосования признанных депутатов было тысяча шестьдесят, а в голосовании приняло участие тысяча тридцать восемь. Разумеется, телеграфный голос, вернее глас издалека, уже описанного мной секретаря обкома я в протокол комиссии не занес.

Итак, результаты вскрытия первой урны — минус пять. «Минус пять», — прошептали одни, подразумевая кандидатуру Ельцина. Второй — минус два, третьей (общий результат) — плюс пять Ельцин. Столбик цифр. Он отражал не только чистую арифметику, но еще и глубокую психологию. Дело в том, что все члены комиссии — и правые, и левые — считали «только по Ельцину»: плюс девять Ельцин, минус пять Ельцин. И никому не пришло в голову сказать иначе: плюс пять Власов, минус девять Власов. Потому, что любая кандидатура, которая выставлялась против Ельцина, отчетливых, собственных голосов, как правило, не имела. Эти голоса воплощали в чистом виде антиельцинскую тенденцию. Они не были голосами за кого-то, а голосами против Ельцина.

Итак, нам оставалось вскрыть последнюю урну. И здесь громко заговорили члены комиссии: патовая ситуация, снова патовая ситуация, вновь патовая ситуация. И в самом деле, около пятидесяти процентов с небольшими отклонениями в ту или иную сторону содержалось в каждой из девяти урн. Но для того, чтобы получить искомую сумму — пятьсот тридцать один голос, — в последней, десятой, урне должно было бы быть бюллетеней в два раза больше, чем в каждой из предыдущих, и в этом удвоенном количестве девяносто пять процентов голосов должны были быть за Ельцина.