От потрясенного Кремля до... - [35]

Кстати (или, некстати!), изъятия статей шестой и седьмой Конституции, определяющих роль партии, также не удалось оформить в виде Закона. Эти положения были определены лишь Постановлениями съезда, которые в свою очередь обязывают Верховный Совет окончательно разработать соответствующие правовые нормы.

Что же касается самого Шахрая, то он, несмотря на все описанные здесь события, все же состоялся именно в той роли, которая соответствовала его интеллекту и эрудиции. Благодаря большой профессиональной работе, которую он проделал, целый ряд документов был своевременно подготовлен к началу работы Верховного Совета, что в немалой степени способствовало бесперебойной деятельности российского парламента.

История Шахрая не является, как мне кажется, частным случаем. Скорее, это важная иллюстрация или даже сигнал. Речь идет о том, что принцип, доведенный до абсурда, сметает личность. И снова мы становимся свидетелями того прискорбного и столь знакомого нам положения, когда человек во всем неповторимом его многообразии фактически становится заложником каких-то внешних событий и механически выносится за скобки. Но это произошло в данном случае на фоне временной вспышки политических страстей, и, таким образом, надежда не может быть потеряна окончательно, по крайней мере во времени. Другое дело, если подобные действия производятся на основании выдвинутого заранее принципа, и тогда соответствующие кандидатуры вообще не подлежат обсуждению. Ущербность такой постановки вопроса, как мне представляется, заключается, по-видимому, в том, что человек, заранее отторгнутый по принципу, заранее обречен на отчаяние. Таким образом, он органично становится врагом нарождающейся системы. А это в свою очередь препятствует формированию столь необходимого консенсуса в обществе.

И, наконец, в этих условиях может быть потерян значительный прагматический эффект, обусловленный механическим отторжением высококвалифицированных профессионалов.

В странах с устойчивыми демократическими институтами альтернативы разработаны давным давно. В гуманитарном плане каждый человек имеет равные возможности в свободной стране, но реализует их в зависимости от своего личного потенциала. Провозглашение и законодательное подтверждение этого правила как бы заранее снижает уровень конфронтации в обществе, законодательно предоставляя каждому его члену равные возможности для реализации своей личности.

Возвращаясь к предмету разговора, разумеется, можно, а иногда и нужно отказаться от той или иной кандидатуры, но не на основании заранее разработанного принципа, а с учетом потенциала личности кандидата. А с прагматической точки зрения указанный подход имеет огромное значение для создания корпуса профессионалов. И здесь опять уместно сослаться на опыт демократических стран, где политические лидеры и их непосредственное окружение могут меняться, но профессионалы, как правило, остаются именно в силу своих профессиональных качеств. Таким образом объективно складываются специфические обстоятельства, при которых каждый специалист ориентируется на свои профессиональные качества, а не хранит слепо преданность своему патрону, ибо только профессиональные качества гарантируют, что в случае смены руководства специалист останется на месте. В противном случае с уходом политического руководства исполнительный аппарат становится инородным, значит, его существование полностью определяется исключительно лишь данным руководством, и поэтому главная доминанта в этих обстоятельствах — это лишь слепое повиновение.

Но такой порочный круг в конечном итоге не пойдет на пользу и самому руководству, которое для достижения конечного результата нуждается в хорошо подготовленных профессионалах, а не только в слепых исполнителях.

Таким образом, тенденциозный подход, во имя политического удобства, представляет собой лишь иллюзию конструктивного решения. Но сегодня такой подход является выражением инерции прошлых лет, когда чрезмерный перекос в сторону конкретного конструктивизма, на фоне явного пренебрежения абстрактными и гуманитарными ценностями, приводил и уже окончательно привел к полной несостоятельности внешне привлекательных и надежных решений.

Более того, такое «наследственное» видение мира как бы отодвигает на периферию нашего сознания и зрения важнейшие события духовного порядка, которые при умелой интерпретации могли бы стать осязаемым и четким политическим фактором. И здесь следует упомянуть о том, что одновременно с работой Первого съезда народных депутатов, избранием главы Российского государства, формированием свободного российского парламента произошло еще одно важное для России событие — избрание Патриарха Московского и всея Руси Алексия Второго. Этот благоприятный шанс случайного исторического совпадения следовало, по-видимому, максимально использовать в интересах всеобщего духовного обновления и укрепления государственной власти, ибо православие от времен Сергия Радонежского и до наших дней традиционно связано с государственными интересами России.

Однако же эти события, вместо того, чтобы быть исторически объединены, оказались едва ли не разобщенными. И лишь тонкая формализованная нить в виде официального приветствия премьер-министра России Силаева избранному Патриарху оказалась единственным связующим звеном между церковной властью и властью мирской. Впрочем, со стороны Председателя Совета Министров, по крайней мере в рамках его протокола, этот жест можно считать корректным и достаточным.