От потрясенного Кремля до... - [31]

Более интересным, однако, было столкновение по другому поводу. Я выступил с идеей жесткого голосования, которая заключалась в том, что бюллетени считались недействительными, если число незачеркнутых кандидатов превышало количество, установленное квотой. Это предложение вызвало противодействие у части демократов, которые увидели в нем механическое ограничение собственных прав. Мне хорошо было понятно, что идея любого ограничения просто не стыкуется с духовным настроем демократического крыла нашего корпуса. Но здесь, в этом пункте, заключен как раз интереснейший парадокс, на который следует обратить внимание.

Безбрежный океан демократии, не ограниченный берегами ответственности, неизбежно приводит к формализованному абсурду. Противоборствующим мне депутатам я нарисовал такую картину: что произойдет с теми кандидатами сверх квоты, которые наберут равное и достаточное число голосов для избрания в Верховный Совет? Вот где поистине начнется театр абсурда, ибо по закону мы будем обязаны провести их в Верховный Совет, и в то же время по закону не будет на это права. Впрочем, на свой недоуменный вопрос никакого ответа я не получил. Кстати, опасения мои не оправдались: такого сочетания голосов в нашей лотерее, к счастью, не получилось.

Но зато произошел непредвиденный и забавный случай. Это теперь, ретроспективно, он кажется забавным, а тогда ничего забавного не было. В калейдоскопе фамилий, поданных в Секретариат, затерялась случайно фамилия одного депутата, который сам выставил свою кандидатуру. И когда этот депутат по фамилии Казаков обнаружил «пропажу», а из всех присутствующих, будучи самовыдвиженцем, он только и мог это сделать, он совершенно естественно и вполне резонно заявил свой протест в Секретариат. Положение сложилось критическое. В этой ситуации, еще и подогретой большим нервным напряжением, выборы могли быть признаны недействительными. Оставалась последняя надежда, что в его территориальной депутации квота не будет заполнена выбранными депутатами. Тем больше было оснований для надежды, что в конце концов общий кворум в Верховном Совете не был набран (ведь никто не знал, за кого голосовать!). И можно было надеяться, что и в данном территориальном округе останутся свободные места неизбранных депутатов. Но бутерброд, как известно, падает маслом вниз: именно в этом территориальном округе так и получилось — все кандидаты оказались выбранными.

Сложившаяся ситуация побудила меня сделать специальное заявление. Я сказал, что на данном этапе вынужден опустить результаты голосования по территориальному округу, к которому принадлежит депутат Казаков, ибо он действительно выдвинул свою кандидатуру, причем Секретариат, как я выяснил, заложил его фамилию в машину для составления соответствующего списка. Но в списке депутата Казакова не оказалось — машина дала сбой. Она почему-то не приняла эту фамилию. Неизвестно почему? Может быть, здесь слишком много Казаковых? Зал разразился хохотом. Образ Василия Ивановича Казакова, нашего достопамятного председательствующего, как-то материализовался в коллективном сознании присутствующих. И этот неожиданный смех стал живительной разрядкой наэлектризованной и достаточно уставшей массы людей. В совершенно иной уже теперь психологической ситуации, на доброжелательной волне сочувствия и понимания, я предложил провести дополнительное электронное голосование по кандидатуре Казакова. И в том случае, если он получит более простой половины голосов, сравнить эти результаты с результатами его коллег по территориальному округу. Предложение, однако, не прошло: в зале продолжало доминировать убеждение, что тайное голосование не должно проводиться при помощи электронной техники. В конце концов конфликтная ситуация разрешилась, поскольку депутат Казаков снял свою кандидатуру.

Итак, локальный инцидент, угрожавший стать глобальным, был исчерпан. Однако отсутствие желанного кворума в Верховном Совете, как я уже говорил, практически парализовало работу этого еще неродившегося органа.

Одним из последствий создавшегося положения явился тот факт, что недействующий Верховный Совет, разумеется, не мог избрать Председателя Совета Министров, а мы, депутаты съезда, в свою очередь не имели возможности утвердить эту должность. Таким образом, предстоял новый тур выборов, и съезд продолжил свою работу.

В ходе дальнейших туров голосования установившаяся в связи с этими большими числами и неразберихой ситуация повторялась неоднократно, и на финале голосования депутаты были уже настолько вымотаны, что в конце концов согласились на электронное голосование. Подумать только, ведь совсем недавно из-за единичного случая депутата Казакова съезд единодушно отказался от электронной машины, а через несколько дней серьезнейшие туры голосований в Верховный Совет были из юрисдикции и ведения Счетной комиссии изъяты и переданы электронике. Вчера это казалось кощунством, сегодня стало реальностью. Во всяком случае Верховный Совет был избран, и появилась, наконец, долгожданная возможность сформировать правительство России.

Ну что ж, усталости, как не бывало. Второе дыхание как бы проснулось у депутатов и на этот раз опять обеспечило сильный всплеск политических конфронтаций, причем каждая группа, теперь уже на уровне Верховного Совета, стремилась вручить кормила исполнительной власти, конечно же, своему человеку. На гребне этой борьбы у меня, естественно, сложился текст выступления, продиктованный не только моим видением проблемы как депутата, но еще и как председателя Счетной комиссии, который особенно остро ощущает перипетии парламентских конфронтаций. Мне хотелось как-то переключить внимание депутатов, попытаться переориентировать их так, чтобы групповые и партийные интересы реализовались не столько в акте выбора премьер-министра, сколько в формировании всеобъемлющего и жесткого контроля за деятельностью его кабинета. Свою позицию я попытался выразить примерно следующим образом: