От мыльного пузыря до фантика - [9]

– Дедушка, – говорили все вокруг, – да что ж у нас тут получается? Ты говоришь, верёвочки так не вьются, а она вьётся и вьётся!

В ответ на это Дедушка только пожимал плечами и бормотал себе под нос:

– Просто чепуха какая-то получается! А больше ничего не получается…

Сказать по совести, Верёвочка иногда на минутку останавливалась и говорила себе: «Скорее всего, это чистая правда, что так верёвочки не вьются. Скорее всего, мне давно пора перестать так виться, а то прямо даже и неловко…» И она уже было совсем начинала переставать, и она уже было почти переставала, но, в конце концов, забывала переставать – и опять вилась как Бог на душу положит, потому что замечательное это было занятие – виться как Бог на душу положит!..

– Простите, Вы где учились виться? – спросил вдруг у Верёвочки некто… некто в белом.

– С кем имею честь? – растерялась Верёвочка: она никак не могла разглядеть говорившего.

– Мотылёк, – представился еле видный собеседник. – Мотылёк из породы однодневок.

– Рада познакомиться, – сказала Верёвочка и тоже представилась: – Верёвочка. Верёвочка из породы… – Тут она хорошенько подумала и исправилась: – Беспородная. А виться… виться я нигде не училась: у меня оно как-то само вьётся.

– А у меня как-то само не вьётся, – вздохнул Мотылёк. – Нет, конечно, у меня тоже как-то вьётся… но только не так здорово, как у Вас.

Тогда Верёвочка смутилась и сказала по секрету:

– Самой-то мне иногда кажется, что не так уж и здорово… Дедушка вон всё время недоволен: говорит, так верёвочки не вьются. Уж кто-кто, а Дедушка-то всё про верёвочки знает!

– Это точно, – согласился Мотылёк. – Дедушка знает.

– Он потому знает, что уже очень много лет на свете живёт, – подхватила Верёвочка. – И верёвочек таких на своём веку сотни, а может быть, и тысячи перевидал.

– А я вот ни одной не перевидал, – сознался Мотылёк. – И даже больше скажу: я, кроме Вас, ни одной верёвочки в жизни не встречал. – Он основательно вздохнул и вдруг с решительностью закончил: – Но вьётесь Вы всё равно здорово. Мне почему-то даже кажется, что Вы лучше всех на свете вьётесь. Вейтесь так, пожалуйста, всегда!

– Всегда она не сможет, – заметил случившийся поблизости Дедушка. – Потому что… потому что сколько верёвочке ни виться – конец будет. – Нельзя сказать, что он произнёс это с радостью… но и огорчения особенного в его голосе тоже не было.

– Вот видите? – шепнула Верёвочка Мотыльку и с грустью повторила: – Конец будет. Уж кто-то, а Дедушка-то про верёвочки всё знает!

– Дедушка знает… – опять согласился Мотылёк, а потом опустился около Верёвочки и совсем тихо – так, чтобы Дедушка не слышал, – сказал: – Но для Дедушки Вы просто одна из веревочек… из тех самых веревочек, которых он на своём веку сотни, а может быть, и тысячи перевидал. Для меня же Вы единственная в мире верёвочка, первая и… и последняя. Вы вились, когда я появился на свет, и будете виться, когда я исчезну… а мне уже скоро исчезать: я же из породы однодневок! И вот что я Вам скажу: для меня Вы так и будете – виться и виться, и Вам никогда не будет конца. Для меня Вы вечная Верёвочка… даже не так: для меня Вы – вечность.

С этими словами он действительно исчез, а Верёвочка, горько вздохнув, продолжала виться. Она вилась под наблюдением Дедушки, который время от времени качал головой и строго повторял: «Так верёвочки не вьются». Впрочем, теперь уже Верёвочка и вовсе не слышала дедушкиных слов: она вилась, вилась, вилась – и всё не было и не было ей конца.

Утёнок, Упрямый как Бык

Утёнок, Упрямый как Бык, уплыл от других утят вниз по реке и там играл толстой щепкой. Он не хотел, чтобы этой толстой щепкой играл кто-нибудь, кроме него, потому как щепка была хоть и толстая, но только одна. И потом, это была его щепка: это он волок её с берега изо всех своих утячьих сил – и приволок, и спустил на воду, и тогда щепка стала корабль. И Утёнок, Упрямый как Бык, водил свой корабль туда-сюда – и корабль ему подчинялся. А другим бы утятам он всё равно не подчинялся, потому что это был не их корабль.

– Плыви, мой корабль! – распевал во все горло Утёнок, Упрямый как Бык, делая ударение на слове «мой» – чтобы никто, не дай Бог, не подумал, будто это не его корабль, а чей-нибудь ещё! Впрочем, так никто и не думал.

Никто, кроме… кроме, оказывается, самой реки. Река выхватила корабль прямо у Утёнка из-под носа и увела в море. Утёнок поплыл было за ним в море, но мама остановила его, сказав, что ребёнку в море делать нечего. А здесь, на берегу, оказывается, было что делать: здесь следовало уже начинать есть червяка.

Утёнок, Упрямый как Бык, ел его и плакал.

Он плакал так горько, что даже Червяк, у которого как будто бы имелись и свои причины для огорчения, разрыдался, глядя на него. Увидев рыдающего Червяка, Утёнок, Упрямый как Бык, не стал доедать его и сказал:

– Извини, что я тебя ел. Я не видел, что ты весь в слезах. А то бы я не ел.

– Ничего, ешь. Нас всегда едят, – ответил Червяк, рыдая.

– Да нет, – отошёл от него на некоторое расстояние Утёнок, Упрямый как Бык. – Лучше уж я съем другого какого-нибудь червяка – равнодушного.

– Тогда и сам не плачь! А то мне тебя жалко, хоть ты меня и ешь.