От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке - [8]

.

Национально-освободительное движение, по мнению руководителей Советской России, подрывает самые глубокие основы империализма, в результате чего он теряет сферы выгодного приложения капитала, огромные людские резервы, полезные ископаемые и стратегически важные территории. Империализм в этом случае лишается важных источников сверхприбылей, получаемых за счет эксплуатации колоний, сужается емкость его внешнего рынка, резко уменьшается возможность подкармливать верхушку рабочего класса метрополий, что создает благоприятные условия для борьбы пролетариата капиталистических стран, усиливает их внутренние классовые противоречия. Ни цифр, ни фактов, подтверждавших такую роль колониальной периферии Запада, естественно, не приводилось, да в этом и не было нужды. «Победившему пролетариату» Советской России нужен был союзник, а если его не было, его следовало выдумать.

Подразумевалась и пропагандировалась обратная связь: успехи национально-освободительного движения зависели от успехов Советской России и пролетариата развитых стран Запада. «В каждом буржуазном национализме угнетенной нации, — отмечал В.И. Ленин, — есть общедемократическое содержание против угнетения, и это-то общедемократическое мы безусловно поддерживаем…»^{8} Ведь противостояние Советской России Западу, пролетариата Запада своей буржуазии создавало благоприятные условия для победоносной освободительной борьбы угнетенных народов, так как ослабляло позиции империализма, отвлекало его силы, ограничивало свободу действий на колониальной и полуколониальной периферии.

«Мы всегда стояли, стоим и будем стоять за самое тесное сближение и слияние сознательных рабочих передовых стран с рабочими, крестьянами, рабами всех угнетенных стран. Мы всегда советовали и всегда будем советовать всем угнетенным классам всех угнетенных стран, колоний в том числе, не отделяться от нас, а как можно теснее сближаться и сливаться с нами»^{9}, — писал Ленин в те годы. И еще: «Всемирный империализм должен пасть, — сказал он в июле 1920 года, — когда революционный натиск эксплуатируемых и угнетенных рабочих внутри каждой страны… соединится с революционным натиском сотен миллионов человечества, которое до сих пор стояло вне истории…»^{10}Пока же империализм не рухнул, «необходимо вести политику осуществления самого тесного союза всех национально— и колониально-освободительных движений с Советской Россией…»^{11}. Этой схеме не откажешь ни в четкости, ни в формальной логике.

Она приобретала тем большую привлекательность, чем больше «запаздывала» революция на Западе. Руководство большевистской партии пробовало почву на Востоке — не развернется ли там массовое движение, которое облегчит положение советской власти, сталкивающейся с колоссальными трудностями, погруженной в кризис в результате политики военного коммунизма. С этой целью в Баку в сентябре 1920 года был устроен грандиозный по тем временам и материальным возможностям спектакль — съезд народов Востока, провозвестник многочисленных форумов солидарности с народами Азии и Африки в 50– 80-х годах. Среди участников были, в частности, представители Турции, Ирака, Ирана, Аравии, Сирии, Палестины. Представляли они только самих себя или группки своих единомышленников. Но апокалиптический тон манифеста, обращенного к народам Востока, соответствовал как безумному и трагическому времени созыва съезда, так и интеллектуальному и культурному уровню собравшихся. «Не пожрать вам, собакам, народов Востока, не обратить вам, жалкой кучке угнетателей, в вековое рабство сотни миллионов восточных крестьян и рабочих! — восклицали авторы манифеста, обращаясь к английским капиталистам, правящим кругам Великобритании. — Слишком большой кусок вы захватили, не по зубам вам окажется он, и этим куском вы подавитесь!» Манифест заканчивался призывом к угнетенным народам Востока «подняться на священную войну, за самостоятельную жизнь и счастье всех народов Востока, всех миллионов порабощенных Англией крестьян и рабочих его!»^{12}.

О работе съезда народов Востока высоко отозвался В.И. Ленин. В своем выступлении 15 октября 1920 года он говорил: «Что сделали съезд коммунистов в Москве [II конгресс Коминтерна] и съезд коммунистических представителей народов Востока в Баку, — этого нельзя сразу измерить, это не поддается прямому учету, но это есть такое завоевание, которое значит больше, чем другие военные победы, потому что оно показывает нам, что опыт большевиков, их деятельность, их программа, их призыв к революционной борьбе против капиталистов и империалистов завоевали себе во всем мире признание, и то, что сделано в Москве в июле и в Баку в сентябре, еще долгие месяцы будут усваивать и переваривать рабочие и крестьяне во всех странах мира»^{13}.

Из маленькой группы последователей Христа выросло бесчисленное воинство верующих христиан и мировая христианская цивилизация. Из «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» в России — большевистская партия, КПСС, Советский Союз с его союзниками. Съезду в Баку не была уготована подобная роль.

Он остался пропагандистским действом, не имевшим серьезных последствий. Большевизм как политическая теория, политическая практика, политическая организация не прижился в арабских странах, в Турции, Иране. Пройдет несколько десятков лет, прежде чем на короткий срок возникнут и исчезнут сильные компартии в Ираке и Судане, произойдут трагические эксперименты реализации марксистско-ленинской схемы на государственном уровне в Южном Йемене и Афганистане. Но о судьбе коммунистического движения в этом регионе мы будем говорить особо.