От легенды до легенды - [22]

«Вольные кинжалы» рассмеялись, и Сорока один из первых.

— Не быть тебе владыкой Черной земли. И даже архонтом Аполлонии не быть. Тому же басилею Нериону сколько раз прямо говорили: отдай долю, медью и скотом, чтобы мы могли вести хозяйство и крепко жить, а не выживать на грани голода. За это ахейцы принесут Энгоми клятву верности, и если вдруг Медному городу понадобится войско — Аполлония даст воинов, сколько надо, столько и даст. Хоть в море, хоть на суше.

— Отказал?

— Сделал вид, что не слышит. Морда спесивая. Мол, к чему мне ваши голодранцы, у меня воинов вдосталь. И даже когда приперло, когда весть пришла — готовится вторжение! из Айгюпты, где воинов больше, чем в Аласии козопасов! — Нерион звал на помощь всех, до кого докричаться мог, обещал долю в добыче… и ничего сверх того. Много в таком сражении можно взять добычи, а?

— Смотря кого добудешь, — заметил Цирнаттавис, — вот с некоего Сороки можно взять и золотишка, и камней самоцветных…

На этот раз «вольные кинжалы» хохотали долго и искренне.

— Тарденне, ты великий военачальник, — наконец проговорил Эритросфен. — Уже догадался, а?

— Я-то догадался, но ты все равно рассказывай.

До последнего архонты Аполлонии надеялись, что получат ответ. Ответ «да», короткий торг насчет размеров «медной доли» и межи дозволенных ахейцам пастбищ, и войско Аполлонии явилось бы под Энгоми, чтобы копьями и мечами защищать этот ответ, основу будущего благополучия города и народа. Двадцать сотен ахейских копьеносцев, взойдя на весы воинской удачи, вполне могли превратить поражение в победу.

Чье поражение? Того, кто даст ответ.

Они с охотой поддержали бы спесивца Нериона, переломи он свою гордыню и дай «младшей родне» получить свой кусок лепешки с медом. Они без тени сомнений поддержали бы чужака Яхмоса, если бы тот оказался к ним благосклоннее данайской родни.

До последнего архонты Аполлонии, собрав фратрию и держа наготове корабли, ждали ответа: куда и к кому вести подмогу. Не дождались.

И тогда Эритросфен, опытный в пиратских набегах вожак, которого ахейская фратрия недавно избрала главой, сказал: раз ни Нерион, ни Яхмос не хотят отдавать союзникам ничего, кроме военной добычи, — вот за ней мы под Энгоми и сходим.

Военная добыча — это то, что воину удается добыть у врага. Раз уж ахейцам предстояло самим выбирать врага, стоило выбрать такого, у кого добычи побольше.

Где под Энгоми можно взять побольше добычи? В самом Энгоми.

— А если бы Нерион остался в городе и держал стены?

— Тогда это был бы не Нерион, — пожал плечами Сорока. — Он последние годы только о том и твердил, мол, я уже немолод, а ничего достойного в жизни не совершил, под Трою и то опоздал. Будь басилеем Энгоми кто другой, может, Медный город и не стал бы переть на рожон, ведь что такое Айгюпта, а что мы. Нет, он давно мечтал о «славном сражении», а значит — войско в чистое поле, стройными рядами, копья наперевес, военачальник в развевающемся плаще на колеснице… Знаешь, тарденне, Нерион ведь наверняка умер счастливым, неважно, что проиграл, — зато мечта сбылась!

— И все-таки мечты мечтами, а приведи Тутмушу войско посильнее…

— Окажись оно настолько сильнее, чтобы басилей Нерион заперся в стенах и нос наружу не смел показать, — мы бы радостно прислали к Тутмосу гонцов: «вот они мы, повелитель, верные слуги Айгюпты, как обещали, пришли на помощь против мятежников». И все в Аласии, кто не пошел за Нерионом, а их оставалось не так мало, скоро сделали бы то же самое. Потому как что такое мы — а что такое великая и победоносная Айгюпта; и на стороне победителя оказаться разумно, даже если великой добычи и не ожидается.

Но случилось так, как случилось.

Видя, что войско Тутмоса числом уступает его силам, басилей Нерион вышел из Медного города навстречу захватчику. Несколько часов строились в боевой порядок ханаанские корабли, несколько часов терпеливо ждало на солнцепеке войско Энгоми.

Несколько часов с городских стен любопытные следили за происходящим внизу, на берегу. На восточной стене втиснуться было некуда.

Ну а западная стена Медного города осталась пустой. Никто и подумать не мог, что опасность может угрожать городу откуда-либо еще, кроме как от войска Айгюпты. Несколько заранее подосланных людей, нож под ребро разобиженного на весь свет стражника у ворот (они там на великую битву смотрят, а я тут стой без толку…), тихо вошедшие в пределы белостенного Энгоми волки морского разбоя, в котором ахейцы не слишком уступали данайцам… Внизу еще ничего не началось, а Медный город уже пал под ноги захватчикам. Грабили тихо и споро, пленников с собой не вели, сразу сгоняли в дома покрепче и запирали внутри, пусть сидят — не до них. Главная добыча, царская добыча, в басилеевом акрополе; сколько-то охраны там осталось, но они тоже ничего не ждали и ничего не успели сделать.

Когда там, внизу, воины Тутмоса начали высаживаться с кораблей — наверху, в Медном городе, налетчики Эритросфена заканчивали выносить самое ценное. Сердце кровью обливалось, — бросать столько добра, но распоряжались люди опытные, которые умели унести ноги, не падая под грузом награбленного. На прощанье, отвлекая погоню, подожгли город.