От косяка до штанги - [6]

В Питер я вернулся заряженный энергией по самые гланды, стал пытаться что-то сочинять, какие-то песни, записывал их на кухне под гитару, отвез получившуюся запись Житинскому, потому что мне казалось, что он гуру, и как он скажет, так и будет. Житинский вежливо ответил, что «да, неплохо, но надо бы побольше читать стихов, почаще слушать хорошую музыку», а когда я протянул ему на подпись книгу, пожурил меня за то, что на обложке стояла библиотечная печать. В общем, он поступил тактично, как может поступить только хорошо воспитанный человек, не желающий сразу же, с первой попытки, объяснять молодому таланту, что принесенный материал – говно.

На новом месте, в замечательном районе Веселый поселок я чувствовал себя не в своей тарелке. Не в своем корыте, если быть точным. Местные тинейджеры слушали trash metal. Токам, циркулирующим у меня в мозгу, не хватало скорости догнать, что можно найти в такого рода музыке. У меня был магнитофон, и с ним я таскался через весь двор к тупоголовому Сидорову, будучи не менее тупоголовым Петровым. Сидоров жаждал моего присутствия, поскольку, соединив две единицы техники, можно было осуществить процесс записи аудиокассеты. Одна единица была у него, другая у меня.

Я переписал себе Slayer, и долго тупил дома в уши динамиков, пытаясь уловить хоть что-то мне близкое в заглавной песне альбома 1988-го года. Потом наткнулся на Metallica, и голова пошла кругом.

Была в Москве радиостанция SNC, которую родил Стас Намин. Трансляция проходила на средних волнах, днем – рашен напевы, вечером нерашен. Квачи и достопочтенный басист «Коррозии металла» Паук с его незабвенной лексикой (такие, в общем-то, прибамбасы) были выпестованы здесь. Собственно, Паук был как раз интересен тем, что вел передачу о железнодробительной музыке. Как-то раз он включил песню, которую я тут же записал, потому что с первых же аккордов на меня полилось что-то невообразимое – «Fate to black». На тот момент я явился обладателем композиции, которая еще не ласкала уши местных ценителей (в пределах микрорайона) Кирка Хэммета и компании. Это на какое-то время подняло мой рейтинг во дворе, а я записал все имевшиеся в ларьках звукозаписи альбомы Metallica.

У нынешних тинейджеров есть MTV и пяток радиостанций, которые играют музыку оттуда. Какими же идиотами из кружка «Умелые руки» выглядели сородичи моего отрочества, потому что у каждого имелась тетрадочка, куда записывались альбомы и списки песен интересующих коллективов. Через кальку копировались эмблемы (как правило, черепушки на курьих ножках) западных групп. Это была мифологизация и панегеризация американского, немецкого и скандинавского trash metal. Сложно было представить, что за названиями типа Sodom или Napalm death скрываются живые музыканты, которые так же, как и мы, дышат, едят и гадят.

Отрезок четвертый

В романе Пелевина «ДПП (нн)» один из героев, перефразируя устойчивый оборот «старый пердун», вставляет во второе слово дополнительную букву. ПИАРдун. Термин целиком и полностью олицетворяет суть профессии. Не пиарить, а пердунить. В Питере каждый уважающий себя вуз имеет факультет «Связи с общественностью». Рынок образования не соотнесся с рынком труда, из-за чего последний опухает и пукает от такого количества специалистов в области public relations. Это мощные пуки, ими воняет во всех газетах. Но профессия по-прежнему модная, приносящая приличный барыш институтам с платными отделениями PR.

Когда я оканчивал девятый класс, аналогичная ситуация наблюдалась с экономистами и юристами. Абитуриенты, все как один, грезили о юридическом либо экономическом образовании. А спустя десять лет выпускники этих кафедр с завистью поглядывая на тех, кто успел влезть в нужную щель.

Мама сделала ход конем – ход с загогулиной в сторону от принятых тенденций. В моей ведомости имелась пробоина в виде тройки по химии, но смысл оставаться в школе был. И учитывая, что я пребывал в заведении для детей, которым было неимоверно сложно усвоить преподаваемые учителями предметы, у меня были шансы прикончить десятый класс если не золотой (как это сделала мама), то серебряной медалью. Но Павлику было предложено нечто из ряда вон выходящее – поступить в СПТУ.

Выяснилось, что если человек не зависит от родного государства на сто процентов, то он имеет возможность своими руками зарабатывать неплохие деньги. Формировавшийся класс новых русских строил себе жилье повсеместно, ремонтировал старое. И ему требовался квалифицированный рабочий, который смог бы выложить камин, проложить канализацию (иногда в обход всем принятым в Совке правилам), вырезать из головешки подсвечник под Ренессанс. Рабочий, который в курсе, что такое евроремонт. Поэтому я поступил на столяра-краснодеревщика в СПТУ № 90, которое тут же переименовалось сначала в Художественно-коммерческий лицей, а затем в Российский лицей традиционной культуры. Здесь учили на секретаря-референта (девочек), газосварщика (мальчиков), художника (роспись по дереву и фарфору (в основном девочек, но были и мальчики)) и на столяра (только мальчиков).

Я быстро прошел собеседование и был зачислен. А после этого от мамы последовало уж совсем фантастическое предложение: поехать летом в Астрахань на два месяца со стройотрядом. Собирать помидоры.