От Копакабаны до Амазонки - [9]

— Трудно у нас, очень трудно. Вдруг все банки отказывают мне в кредитах. Вы, конечно, догадываетесь почему? Из-за моего отказа издавать американские книги. Ведь из десяти ведущих наших банков девять иностранные. А когда у нас говорят «иностранное», то в 99 случаях из 100 под этим нужно понимать «американское». Я вынужден был обратиться за аудиенцией к президенту республики. Это уж слишком — ведь мое предприятие солидное. Словом, тяжело, очень тяжело… Думаю, что именно американцы выведут нас из терпения. Как это произошло на Кубе. Иного выхода у нас нет. До сих пор здесь, в Бразилии, как свидетельствует наша четырехсотлетняя история, все проходило тихо, спокойно. И реформы, и перемены. Вы ведь знаете, что ликвидация рабовладения у нас свершилась без капли крови. У нас не было па этой почве гражданской войны, столкновения Севера и Юга. Но я весьма рассчитываю на них, на самих американцев: своим поведением они просто, так сказать, вынудят нас стать независимыми![17]

Я шагаю по авеню Рио Бранко. Размышляю. Что следует принять из столь глобального обзора г-на Силвейры? Что в его словах от объективной правды и что от увлеченности миллиардера?

Вхожу в Мэзон де Франс. Об этом новом здании Рио в 20 с лишним этажей я слышал еще в Париже. Особенно хвалили виды, открывающиеся с площади ресторана на крыше этого билдинга.

После иссушающего марша по раскаленному камню (ступни в туфлях горят, как обожженные) искусственный климат Мэзон де Франс приятно освежает. Поднимаюсь наверх.

Действительно, перед глазами открывается, может быть, самый прекрасный пейзаж обитаемого мира. Бухта Гуанабара величественно возлегает между гранитными холмами и приросшими к ним гирляндами небоскребов. Полно, действительность ли это? Эта спокойная и все же подвижная водная поверхность, очертания которой представляют собой почти совершенный круг? Эти островки вдали, на противоположном краю бухты, рассыпанные перед Сахарной Головой? Эта немыслимая голубизна? Это солнце, имитирующее расплавленную сталь? Этот блеск, это сияние, эта ласковость тонов — неужели все это реальность? А может быть, это галлюцинирующая греза гениального пейзажиста, овладевшая им после беспокойной ночи? Уж слишком, слишком совершенно…

В полукилометре от меня, внизу, отрывается самолет. От дорожки аэропорта Сантос-Дюмон, оба конца которой уходят прямо в воду. Мне грезится. Право, это оживший макет…

За Сантос-Дюмоном — маленький островок, ныне связанный дамбой с аэропортом. Он носит имя Вильгеньона.

Никола Дюран де Вильгеиьон, вице-адмирал Бретани, кавалер Мальтийского ордена, вышел 14 августа 1555 года из Гавра с тремя судами. С ним были экипажи, состоявшие из головорезов, личная стража и несколько друзей из дворян. Он высадился в Бразилии в ноябре того же года.

До Вильгеньона на гостеприимных берегах Бразилии побывали многие выходцы из Дьеппа, Сен-Мало и другие нормандцы. Они привозили оттуда «пау-бразил» (красящее дерево), обезьян, попугаев. Существует легенда, что некий Жан Кузэн из Дьеппа побывал в Бразилии еще в 1480 году, то есть за 20 лет до того, как португальский адмирал Кабрал, отправившийся в Индию, но, не одолев противных ветров, в итоге высадился в Бразилии и отдал ее в распоряжение лиссабонского двора.

Однако факты посещений Бразилии французами капитаном Гонневилем в 1503 году и Денисом де Гонфлеромв 1508 году установлены наверняка. Не менее достоверны и сведения о плаваниях в Бразилию французов братьев Пармантье, Жана Анго, Гийома Тестю, капитана Бизре. Последнему король Франциск I даже предоставил на цели этого путешествия 2000 ливров.

Немец Штадден в середине XVI века сделал признание, что он, будучи во время своего пребывания в Бразилии плененным индейцами, избег смерти лишь потому, что выдал себя за француза. Вот какую прекрасную репутацию имели мои соотечественники в старой Бразилии!

В действительности увлечение Бразилией было в тогдашней Европе своего рода модой. В 1550 году 50 бразильских индейцев, только что привезенных во Францию очередной экспедицией, были представлены в самом девственном виде Генриху II и Екатерине Медичи во время их торжественного вступления в Руан.

Рабле упоминал о Бразилии, Ронсар воспевал ее. Монтань интересовался этой страной до такой степени, что соизволил беседовать с привезенными во Францию бразильскими индейцами и посвятил им несколько глав в своих «Опытах».

Все это не могло не беспокоить португальский двор.

Тут-то и появился Вильгеньон. Король Франции вручил ему 10 тысяч ливров «на некое предприятие, характер которого мы не желали бы разглашать». Адмирал Колиньи поддерживал операцию, рассчитывая превратить Францию в колониальную империю и одновременно нанести на «новых землях» поражение испанцам.

10 ноября 1555 года экспедиция Вильгеньона после четырехмесячного плавания бросила якоря в бухте Гуанабара. Берег кишел радостными индейцами.

На пляже монах-францисканец Теве отслужил молебен. Индейцы возвели зеленый шатер для адмирала, завалили его людей маниоком и другими «фруктоовощами» тропиков. На эту любезность французы ответили также любезностью — одарили индейцев ножами, фальшивыми жемчужинами и другими мелкими изделиями. Так установился характер отношений между Бразилией и Францией, не изменившийся по сию пору.