От кетменя до мундира посла. Страницы жизни семьи, республики, страны - [8]

Стояли ждали 8:00 утра, подъезжала будка с хлебом, запряженная лошадкой. Толпа приходила в движение, возникала толчея, гвалт, младенец просыпался и начинал плакать.

На правах полноправного члена семьи с нами проживала баба Шура. В трудные послевоенные годы родители ее приютили. Она была родом из Запорожья. Вдова погибшего офицера Красной армии, Александра Дмитриевна Зинько так и не вышла второй раз замуж, стала, по сути, родным человеком. И любила она нас, детей, как своих собственных. Она работала санитаркой в больнице, часто уходила на ночные дежурства. Во время отсутствия мамы мы оставались без присмотра, проснувшись, полураздетые выбегали во двор и босиком бегали по снегу. Замерзнув до посинения, забегали в комнату и с нетерпением ждали возвращения мамы с хлебом. Но вот она приносила свежие печеные буханки, растапливала печь, кипятила чай и садилась с детьми за скудный завтрак.

И без того небольшие деньги приходилось всячески экономить. Строительство дома – дело затратное, требовало немало средств, поэтому шло медленно и затянулось на годы. Пережив в собственном доме первую трудную зиму, по весне родители на приусадебном участке разбили огород, завели кур, уток, позже появилась корова. Стало сытнее, разнообразнее. Родители не могли еще покупать сыновьям спортинвентарь. Видя, как его сыновья с завистью смотрят на сверстников, лихо катающихся на коньках по укатанным заледенелым дорогам, отец принялся по вечерам мастерить коньки сам. Из деревянного бруска кухонным ножом вырезал некое подобие полозьев саней, затем каленым гвоздем прожигал отверстия для крепления обуви, брал по размеру деревянных заготовок металлическую ленту, прибивал ее к бруску, и конек готов. До сих пор огненная обработка дерева вызывает у меня счастливое предвкушение: вот сейчас наступит момент, когда я смогу надеть коньки и съехать с горки.

IV

В детстве первый снег ждешь с нетерпением, порой просыпаешься ночью и первым делом бежишь к окну: выпал ли первый снег? Все им укрыто: деревья, которые еще вчера казались темными и унылыми, преобразились, теперь у них вместо листьев белый пушистый снег. Ждешь снега, чтобы воспользоваться санями или коньками. Город преображался, становился более нарядным. Грязь и слякоть подмерзали, на дорогах образовывался снежный накат. Во всех городах, где мне приходилось жить, снег каждый раз заставал горожан врасплох. На дорогах происходил затор, городской ритм жизни нарушался, временами напоминал стихийное бедствие. Создавалось впечатление, что ответственные за подготовку к зиме настойчиво внушали себе, что на этот раз: «Зимы не будет!» Это крылатые слова одного из общественных деятелей Кыргызстана, сказанные в декабре 2011 года. Однако стужа в наступившем году достигала до минус 25 градусов.

Зимой прилетали снегири изумительной красоты, с оперением коричного цвета. Головка у них сверху, вокруг клюва и глаз – черная, шейка красная, а на грудке у них что-то вроде изысканной красноватой манишки. Даже в мороз снегири сидели на заснеженных деревьях почти неподвижно. Птица доверчивая и общительная. Нам не составляло особого труда осторожно взобраться на дерево, приблизиться вплотную и рассматривать ее. Но стоило потянуть руку, снегирь падал камнем в снег.

Когда отец принимался за коньки, дети садились вокруг, с замиранием сердца наблюдая за таинством превращения простой деревяшки и металлической ленты в вожделенные коньки. А тем временем, орудуя ножом, ножницами по металлу или молотком, отец рассказывал истории, сказки, легенды, которых знал множество. Слушая его рассказы, извлеченные из исторических трудов, которыми он увлекался, он рассказывал о своем детстве, роде и несправедливости баев и манапов. Причем даже рассказывая известную историю или сказку, Кожомжар-ата всякий раз импровизировал, добавлял, присочинял что-нибудь свое, неназойливо воспитывая в сыновьях верность, благородство, доброту.

Эту же незабываемую школу воспитания позже прошли и внуки. Став дедом, он постоянно мастерил им шпаги и сабли, вырезал деревянные пистолеты и автоматы и даже шил им солдатскую форму. Так случилось, что старшим внуком стал мой сын Владимир. Пока мы учились в московских вузах, он с девятимесячного возраста до 4 лет оставался под присмотром дедушки и бабушки. Больше всего ему нравилось, когда дед читал «Дон Кихота» Сервантеса. Он часто просил чон-ата почитать ему эту книгу. Кожомжар-ата доставал с полки книгу, не спеша надевал очки, удобно устраивался за столом и начинал с расстановкой читать. При этом внук спрашивал у деда: «Ата, а как Дон Кихот мог с копьем воевать с большой ветряной мельницей?» И дед подробно и терпеливо объяснял внуку, что часто в борьбе силы бывают неравные. Но если у человека, как у Дон Кихота, большое и неравнодушное сердце, если его возмущают зло и несправедливость, он смело вступает с ними в бой, даже если силы неравны. Проходило некоторое время, и внук снова просил деда почитать про Дон Кихота.

Лишь через несколько лет, когда в семье заметно улучшилось материальное положение, родители через службу «товары почтой» первым делом заказали всем троим старшим сыновьям настоящие коньки. Мальчишки их называли дутышами, за их дутую форму. Они считались самыми, говоря современным языком, крутыми коньками. Мы их крепили тонкими веревками к кирзовым сапогам или валенкам, задники валенок прорезались, и нам задавали трепку, иногда неизвестными путями к нам попадали парашютные стропы – это была лучшая крепежная ткань.