От кетменя до мундира посла. Страницы жизни семьи, республики, страны - [28]

В республике сложилась практика уходящего лидера развенчивать, сводить на нет его достижения. Это, к сожалению, продолжилось и в постсоветский период. Все то, о чем я сказал, произойдет через несколько лет, а пока я на приеме у Турдакуна Усубалиева. Беседа оказалась конструктивной и результативной, длилась более получаса. Мы обсудили основные направления устранения социальной напряженности. Усубалиев позвонил председателю Совета министров Арстанбеку Дуйшееву и рекомендовал оказать содействие горожанам. На составленной мною записке наложил резолюцию «Внести на рассмотрение ЦК», созыв – секретарь ЦК, далее перечислялись министры. Встреча с главой республики привела к улучшению социального самочувствия горожан.

Итогом моей встречи с Усубалиевым стали конкретные дела. Запомнилось строительство стоквартирного жилого дома (восемь лет простоял его фундамент, панели изготовлялись во Фрунзе), он не значился в титульном списке комбината.

Я понимал, моим оппонентам необходимы весомые аргументы, и я их представил, заявив, что отделку квартир и благоустройство дома город готов взять на себя. Это оказалось решающим аргументом. Около двухсот семей улучшили бытовые условия, его заселение совершалось гласно. Я почувствовал, что горожане поверили в искренность всего, что могло бы облегчить их быт. Завершать строительство дома пришлось зимой, и мне показалось, что декабрьские ветры дули в том году сильнее, чем когда-либо. С трудом можно было передвигаться по терзаемым ветрами и снегопадами до рассвета улицам.

Многие проблемы создавала железнодорожная станция Рыбачье. Однажды, ближе к зимним холодам, мне позвонил глава республики. После сдержанного приветствия он мне сказал, «Товарищ Чиналиев, мы вас направили в Рабачье, чтобы вы в городе порядок навели, а у вас происходят недопустимые простои вагонов на железнодорожной станции. Примите меры и доложите, отметил Усубалиев, завершая разговор». Как же их не допустить, если пласты смерзшегося карагандинского угля в вагонах откалывали отбойными молотками. Топливная база находилась на балансе министерства автотранспорта и шоссейных дорог, а доставку основного груза осуществляло фрунзенское отделение Алма-атинской железной дороги, мое предложение о строительстве повышенного пути у руководителей отраслей возражений не вызывало. Заодно городские власти стремились подальше от озера передвинуть склад угля, пыль от которого во время ветра Улан наносила двойной урон, загрязнялось водное пространство и терялся физический объем топлива. Договоренность реализовалась, и в предстоящем сезоне разгрузка угля производилась механизмом под управлением одного оператора. Другую более сложную проблему удалось обсудить во время приезда начальника Алма-атинской железной дороги, Кудайбергена Кобжасарова. Посетив железнодорожную станцию, представлявшую из себя сарай с двумя комнатами, гость был глубоко разочарован увиденным. Вероятно, его затронула безысходность, обреченность и печаль, которую он почувствовал при виде убогого помещения или, возможно, что-то иное, но в предстоящем 1984 году строительство здания железнодорожной станции началось.

Внешний облик Рыбачье в 1980-х годах характеризовался круглосуточной работой перерабатывающих производств и автотранспортных предприятий. В нем было три оживленных центра у вокзалов: водного, железнодорожного и автовокзала, выходящих на центральную магистраль. Вблизи станций размещались торговые и заготовительные организации, нефтехранилище, большой и малый элеваторы и крупные автобазы. Сюда прибывали сельхозтовары, отсюда развозились по горным аилам и поселкам топливо, мука, минеральные удобрения и пр. Приезжая в Балыкчы сегодня, я все больше ощущаю поражения и утраты: постепенно проникающие в город последние четверть века бедность и обветшалость всего, на чем останавливается взгляд. Единственно, что вселяет оптимизм, это Иссык-Куль. Он неразрывно связан с волей к жизни, чувствами радости.

XII

В ноябре 1985 года состоялся пленум ЦК Компартии Киргизии, первым секретарем был избран Абсамат Масалиев. В середине ноября меня вызвали во Фрунзе и предупредили о предстоящей встрече с ним. Он рекомендовал меня на должность первого секретаря Фрунзенского горкома партии. Аппарат горкома партии состоял из дельных людей. Секретарем горкома партии по идеологии работала Роза Отунбаева, вскоре по инициативе руководства республики она была назначена заместителем председателя Совета министров республики, Министром иностранных дел, а в январе 1986 года была избрана в состав бюро ЦК Компартии Киргизии. В те годы она вплотную приступила к анализу социальных проблем республики, установила партнерские отношения с научной, образовательной и творческой общественностью. Социальные, гуманитарные вопросы в столице республики находили понимание и решение в пределах ее компетенции и при ее поддержке.

Мой предшественник Карыбек Молдобаев, тринадцать лет возглавлявший столичную партийную организацию, был избран секретарем ЦК по идеологическим вопросам. Он обладал высоким организаторским потенциалом и пониманием человеческой психологии. Экономика при нем приобрела устойчивое развитие, что существенным образом влияло на социально-политическое самочувствие республики. Мои надежные помощники обладали не только профессиональными навыками, но и убеждениями, что придавало им энергию успешного решения разнообразных задач. Сагын Исмаилова, координируя идеологический сектор, сочетала мягкость характера с настойчивостью и целеустремленностью, преодолевала затруднения, а в необходимых случаях прибегала к обращению к общественности. Мы придавали значительное внимание творческой интеллигенции, с многими из них установились многолетние дружеские отношения. С Айсулуу Токомбаевой и Чолпонбеком Базарбаевым, солистами балета, уникальным оперным певцом Булатом Минжилкиевым. Ни один праздничный концерт не обходился без Асанкана Джумахматова. Все они видели главное свое предназначение в том, чтобы представить красоту Кыргызстана. С Булатом Минжилкиевым встретился непредвиденно, в 1977 году. Ко мне в гости из Москвы прибыл однокашник Владимир Кунченко, выпускник Московской консерватории. Беседа наша, как водится, прерывалась исполнением песен из репертуара Владимира (его баритон пользовался популярностью еще в школьные годы). Мне было досадно, что слушателями являемся только мы с женой и детьми, и я пригласил своего друга по службе Давлета Хамзаева. Он заинтересовался талантом моего школьного товарища и, чтобы разнообразить репертуар, вдруг заявил, что намерен пригласить Булата Минжилкиева. Мое сомнение разделили присутствующие. Как всемирно известный исполнитель примет приглашение, если у него все расписано наперед и вообще, чего ради, он пожалует на квартиру «распашонку» в седьмой микрорайон. Мой коллега набрал номер телефона и пригласил лучшего баса не только Центральной Азии на встречу. Вскоре Булат приехал на только что купленной, редкой по тем временам машине ГАЗ-24. Тут уж мы засуетились, гость именитый, а стол скудный, на меню он не обратил внимания, ему было важно общение. Сидя в гостиной, окнами выходящими на балкон, с которого мы поглядывали за сохранностью автомашины, обменивались впечатлениями, его рассказами и планами на будущее. Рокот его голоса наполнял пространство комнаты, будь это сейчас, можно было создать увлекательный видеофильм, передать образ в кругу его почитателей в неформальной обстановке. Приезд его к нам свидетельствовал о том, что он был натурой подлинно широкой, великодушной, чуждой всякой расчетливости. Булата не надо было уговаривать и просить исполнить чарующие произведения. У него отсутствовало звездное величие. В зрительном зале мы наслаждались его талантом, но, чтобы так, запросто, без музыкального сопровождения, слушать его приходилось впервые. Необычная творческая встреча затянулась за полночь, И все-таки без легкой досады не обошлось: снято было боковое зеркало. Владелец автомашины отнесся к происшествию с иронией, а утрату восполнили на следующий день. Булату в ту пору было тридцать семь, нам лет на пять меньше, и он уже прошел стажировку в Миланском театре «Ла Скала» и принимал участие в многочисленных гастролях и конкурсах. Исполнение партии Бориса Годунова сам Булат назвал важнейшим событием своей жизни. Он был первым из национальных оперных артистов Союза, выступивший на сцене Большого театра в главной роли оперы Мусоргского – почти символической для советского оперного репертуара. Голос бархатного тембра, с органными низами и мощными верхами наполнял партию почти физическим ощущением масштабности, скульптурной красоты. Критики писали об актерской проницательности певца, создавшего сложную психологическую партитуру образа.