От кетменя до мундира посла. Страницы жизни семьи, республики, страны - [16]

Как обычно, ответ на этот вопрос мы нашли в одном из назидательных рассказов отца. В конце 1960-х годов в Ташкенте на узбекском языке была издана ограниченным тиражом биографическая книжка об Усмане Юсупове. Этот человек прожил не очень долгую, но чрезвычайно яркую, насыщенную жизнь. В 29 лет стал секретарем ВКП(б) Узбекистана, был председателем среднеазиатского бюро ВЦСПС, первым секретарем Компартии Узбекистана, министром хлопководства СССР, председателем Совета Министров Узбекской ССР, депутатом Верховного Совета СССР пяти созывов. Но как бы высоко и ни заносила его судьба, Юсупов оставался скромным, доступным и открытым человеком, неутомимым тружеником. Кожомжар-ата неоднократно видел его, хотя познакомиться с ним так и не довелось. В бытность работы председателем Совета министров Узбекистана Юсупов осмелился открыто выразить несогласие с председателем Совета Министров СССР Хрущевым по проблемам развития хлопководства в Узбекистане. Это вызвало недовольство последнего. Вскоре Юсупов с поста председателя был отправлен директором вновь организованного целинного совхоза в голодную степь. Этот уже немолодой человек, занимавший самые высокие посты в республике не сник, не растерялся, не стал роптать на судьбу, «хладнокровно засучив рукава, взял в руки кетмень» и принялся за тяжкий труд по развитию целинного совхоза. Нередко отец в общении с детьми повторял: «Будьте человеками!»

Людская молва гласит, когда сын Усмана Юсупова спросил опального отца, почему он, отправленный в отставку с поста Председателя правительства Республики, согласился на унизительную для него должность директора целинного совхоза, Юсупов ответил: «На земле-кормилице нет и не может быть унизительных должностей и занятий, в любом труде человек может достойно проявить себя и получить удовлетворение. Главное, не сосредотачиваться на своих обидах и не думать, что с тобой обошлись несправедливо».

VII

Было время, когда в семье Чиналиевых одновременно учились четыре студента, каждый из нас по своим способностям и знаниям поступил в престижные вузы. Несмотря на большие материальные трудности, это были счастливые годы, наполненные радостью за сыновей. Таких семей, чьи дети учились в лучших вузах страны, в провинциальном Джалал-Абаде тех лет были считаные единицы, да и сегодня картина аналогичная. Нашим родителям откровенно завидовали многие.

Моя учеба в школе складывалась не совсем успешно, особенно в начальных и средних классах. Мама часто говорила мне: «Будешь плохо учиться, пойдешь в строительное профтехучилище, придется рыть землю и таскать кирпичи». Такая перспектива меня не устраивала, я недолюбливал домашнюю работу, уход за огородом или за птицей. Мне было больше по нраву участие в спортивных состязаниях или чтение книг, которые открывали мир Шерлока Холмса и Алана Пинкертона.

Чрезмерное увлечение внешкольным досугом вызывало недовольство мною старших братьев и родителей, особенно мамы. Старший брат особо не церемонился, иногда поколачивал меня, я, конечно, возмущался. Наши ссоры перерастали в драки. Чем старше мы становились, тем более серьезные взбучки я от него получал. Причины противостояния были разные: отказ выполнить какое-нибудь поручение или желание увязаться за старшим братом, который со сверстниками отправлялся купаться на речку Кугарт. Игры носили сезонный характер, весной, как правило, увлекались лянгой (волан, изготовленный из лоскутка овечьей или козьей шкуры, прикрепленный к нему пластинкой свинца), дворовые мастера этой игры могли часами демонстрировать цирковые номера, выполняя игру ногами внутренней и внешней стороны стопы и не позволяя ей упасть на землю. В мои увлечения входили дворовые пристрастия, в том числе игры на деньги. Призовые деньги я хранил в копилке в виде кошки. Когда мамино терпение иссякло, она со свойственной решительностью разбила мое сокровище, и перед глазами предстали черепки с горой монет. В другой раз ее озабоченность коснулась коньков, которые мы не могли поделить с Тариэлем. Она их просто сломала. Чуть выше нашего дома размещался яблоневый сад хлопкоочистительного завода. Ранним утром летнее солнце ярко освещало его, но, как только на улицах становилось жарко, там сохранялась тень. Место было прохладное, тихое, но веселое, приспособленное детьми для спортивных игр. Дворовые футбольные команды играли кожаным мячом, неудобство доставляла шнуровка: если удар мяча приходился этим местом, боль становилась ощутимой. Впоследствии мячи стали выпускать ниппельные. Обувь берегли, играли босиком, ссадины присыпали пылью. Нередко футбольные состязания в пылу страстей перерастали в кулачные, особенно если это касалось выяснения первенства между школами или городами. Фруктовые деревья, отживающие свой срок, служили для нас развлечением. Подпрыгнув, я повисал на нижней ветке, обхватывал двумя босыми ногами суховатый ствол, подтягивался и взбирался от первого разветвления – к тому, что над ним, и далее выше, до самых высоких веток. Разыгрывая приключения Тарзана, я перебирался с одной ветки на другую, упражняясь в силе и ловкости, синяков и кровавых ссадин прибавлялось на моем теле, но я пренебрегал всеми этими трудностями и мучениями. Описываемый мной образ жизни был несовместим с дальнейшим совершенствованием в науках, и чем больше я предавался забавам, тем больше отставал от занятий.