От Карповки до Норвежского моря - [38]

На Новый год мы уезжали домой в Ленинград.

Макс

Январь нового 1978 года начался для меня с возвращения уже 3 января в Северодвинск и знакомства с новым капитаном «Котласа». От командования «Котласа» во многом зависели наши условия работы и поэтому мы всегда старались поддерживать хорошие отношения. Новым капитаном был бывший старпом с точно такой же ещё одной дубравской плавбазы «С-221» или, как её называли, «эска», Николай Хацкевич. (небольшого росточка, неопределенно-среднего возраста, щупленький, не очень разговорчивый, почти всегда злой и вообще не такой симпатичный, как бывший флотский офицер Старостин, который остался на «Котласе» старшим помощником). Пармет находился пока в Ленинграде для решения жизненно важного автобусного вопроса, т. к. наш автобус в самом конце года был отозван в институт, а Ира Торхова должна была решить личные дела, связанные с переводом своего сына на учебу в школу Северодвинска. Мне же предстояло принять участие в окончательном согласовании графика дальнейших работ на лодке с учетом подготовки и проведения наших швартовых испытаний (мероприятие «Куплет-1»), который был ужасно запутанно еще в конце декабря в «первой редакции» составлен ответственным сдатчиком лодки, и подготовить «плацдарм» для развертывания работ по комплексу. Башарин, несмотря на большой опыт сдачи лодок, мог любой простой вопрос так запутать, что трудно было даже понять, о чем вообще идет речь. Возможно, что это и был высший судостроительный профессионализм. В той же сдаточной эртээмовской поэме, о литературных достоинствах которой можно спорить, как и об этих моих воспоминаниях, были слова посвященные и Башарину, которые очень точно его характеризовали:

И чтоб дымок испарин клубился бы над каждым лбом

Был ответсдатчиком Башарин поставлен на заказе том.

Вместе со мной выехал в Северодвинск руководитель группы конструкторского сектора Макс Зильберг. Он был также автором идеи заливки кабельных разъемов капсульной группы аппаратуры и переходных муфт сильпеном (герметизирующим пеноообразным полимером) и прежде, чем эровцы должны были начать эти работы в капсуле, Макс настоял на проведении натурного эксперимента, подтверждающего правильность идеи предохранения от конденсации воды в разъемных кабельных соединениях в условиях высокой влажности воздуха в капсуле. Макс должен был составить методику проведения испытаний, согласовать её, провести испытания и оформить протокол. Приезд наших специалистов и полное развертывание подготовительных работ к проведению мероприятия «Куплет-1» всего комплекса мы планировали где-то после 15 января. Так, в начале января мы оказались вдвоем, я и Макс, в Северодвинске. Нам повезло и мы устроились в гостинице «Двина» в уютном двухместном номере. Можно было конечно жить и в «Беломорье», но без автобуса было слишком далеко добираться до работы. Как любил говорить А. И. Паперно, мы начали работать по собственным планам. Макс вместе с монтажником эры заливал различного типа «голые» и с распаенными кусками кабелей разъемы, определял оптимальное количество сильпена для каждого типа разъема, мочил их в кастрюле с водой и через каждые сутки измерял сопротивление изоляции между контактами. Иногда и я участвовал в этих делах, т. к. моя непосредственная работа продвигалась с трудом. Надо сказать, что у Башарина была очень тяжелая задача увязать лодочные интересы в части её достройки и устранения большого количества замечаний Госкомиссии с нашими работами, работами азимутовцев и агатовцев. И хотя мне нужно было согласовать («застолбить») только главные моменты подготовки и проведения испытаний, завод требовал буквально по дням расписать когда нам нужна будет капсула, когда 1 отсек, когда можно на «Скат» не подавать питание, когда нам не нужна будет вентиляция и т. д. Тогда, в конце года, мы все думали, что с января лодка будет отдана «наукам» и уж как-нибудь мы сумеем на ней разойтись. Но действительность внесла свои коррективы — лодочных дел был непочатый край и опять нам предстояло ловить моменты для наших работ. Когда мы зашли в тупик с согласованием графика, зам. Главного конструктора лодки Хорюшин подкинул предельно простую идею, многократно проверенную на практике. Обращаясь к конфликтующим сторонам (к представителям науки и к Башарину) со словами: «черепа» (всех представителей науки Сергей называл всегда «черепами» и любил также употреблять это слово применительно к любому сообществу, которое должно было принять какое-либо решение), надо написать одну фразу о том, что конкретно взаимная увязка работ уточняется по месту. Ох уж это волшебно-спасительное «уточняется по месту»! Облегченно вздохнув, мы написали эту фразу и график был подписан. Последние слова нашего «Куплета-1» мы должны были «пропеть» в середине мая, ближе к началу навигации на Белом море.

У Макса дела шли нормально и уже в 10-х числах января он подготовил протокол испытаний, который и был подписан нами, «Малахитом» и предприятием ЭРА. Он ещё оставался на несколько дней в Северодвинске, чтобы проконтролировать работу эровских монтажников. Жил я с Максом душа в душу, думаю с ним по другому просто невозможно. Все бытовые проблемы Макс совершенно добровольно взял на себя. Обедали мы в заводской столовой, а закупкой продуктов, приготовлением завтраков и ужинов занимался Макс. Если он освобождался раньше меня от рабочих дел, то каждый раз спрашивал нужна ли его помощь в чем-нибудь, а если и уходил, то шел в магазин и готовил к моему приходу ужин. Когда я приходил в гостиницу, в номере меня ждал Макс и стол был уже накрыт. Вставал он раньше меня и готовил завтрак. Его заботы простирались на все сферы нашей жизни и он никогда от них не уставал. В первые же дни нашего январского бытия Макс сказал, что мы не должны забывать и о культурной программе в наши выходные дни и в свободное вечернее время. Я помню, что он вытаскивал меня несколько раз в кино и на выставку работ архангельских художников в Дом культуры на Яграх. Особенно мне запомнился поход в этот же Дом культуры, где Северодвинский театр драмы давал «выездной» спектакль по пьесе Эдуардо де Филиппо «Цилиндр». В зале было человек 15–20, не больше. Мы с Максом сидели во втором ряду и первый и последний раз в жизни у меня было ощущение, что артисты играют специально для меня. И сама пьеса была великолепна, и артисты очень старались. Мы аплодировали им до боли в ладонях и Макс очень сожалел, что у нас не было цветов.