От Карповки до Норвежского моря - [11]

К концу мая началось начальственно-океанприборовское знакомство с лодкой и установленным на ней комплексом. Проходило оно по строго возрастающей должностной иерархии и создавалось впечатление, что было специально кем-то распланировано, а я то и дело получал задание встречать у проходной очередного начальника. Первым нанес визит начальник нашего отдела Николай Алексеевич Князев. Программа была составлена мной таким образом, что начинался осмотр с общего вида лодки на стапеле, затем подъем по лесам и проход в открытую носовую оконечность, где хорошо была видна наша антенна, затем вход с открытого торца в первый отсек, после которого снова выход на леса, подъем на самый верхний этаж (на крышу) и переход на правый борт со спуском на пару этажей, чтобы можно было увидеть еще не «зашитую» бортовую антенну шумопеленгования и затем в кормовой части бортовую антенну связи, потом опять подъем и любование гондолой. Чтобы спуститься на землю нужно было, так или иначе, двигаться в нос и, когда уже можно было сойти с лесов, я предлагал заглянуть еще и в капсулу. Правда, пробраться к горловине капсульного люка тогда было неимоверно сложно. Князев не только мужественно выдержал весь запланированный экскурс, но и сделал серьезное замечание по поводу вероятности увеличения акустической помехи в носовой оконечности за счет возможного стравливания воздуха из баллонов с воздухом высокого давления, которые были установлены в пространстве между капсулой и антенной (впоследствии эти баллоны были заварены). Через пару дней я встречал у проходной начальника нашего отделения Бориса Николаевича Тихонравова. Его визит ограничился только наружным осмотром, внутрь этого «кипящего котла» проникать он не захотел. Самым интересным был визит зам. Гл. инженера Василия Михайловича Белозерова. Выдался очень жаркий день и можно себе представить, какая температура была в цеху и особенно внутри лодки. Начали мы осмотр строго по плану. И вот, когда мы пробирались назад из первого отсека, лодку как будто немного качнуло и раздался звук небольшого удара. Каково же было мое удивление, когда вместо открытого торца первого отсека, я увидел межотсечную переборку с круглой дырой. Оказалось, что произошла стыковка двух секций лодки и мы вынуждены были продираться через трюмы второго и третьего отсеков пока вылезли на свободу. Белозерову это явно не понравилось, тем более, что ничего интересного по пути мы не увидели. После осмотра бортовых антенн и гондолы я предложил спуститься в капсулу, но желание продолжать дальше экскурсию у нашего важного, преисполненного своей значимости зам. Гл. инженера уже не было, он был весь в поту и сказал, что капсулу посмотрит в другой раз. Затем приехал Главный инженер нашего Объединения Роблен Хоренович Бальян. Со свойственной ему стремительностью мы буквально пролетели по скатовским достопримечательностям лодки, включая и капсулу. Вот только бортовая антенна шумопеленгования уже и с правого борта была закрыта легким корпусом, а связная случайно оказалась открытой, т. к. накануне срезали неправильно установленный обтекатель. В первых числах июня приехал сам Генеральный директор-Главный конструктор и Ответственный сдатчик комплекса, совместив беглый осмотр лодки с осмотром нашей уже новой и большой шары в здании предприятия ЭРА, где он устроил небольшой спектакль, ругая меня за мою же просьбу о помощи в решении одного из вопросов с нашим отделом комплектации.

Сколько я помню визитов нашего директора (на ЛАО в Северодвинск или в Западную Лицу) он всегда считал необходимым принародно меня отругать, причем сценарий базировался всегда на моем неумении работать и не обращении к нему за помощью (я не умел работать с бухгалтерией, c отделом труда, со снабжением, с транспортниками и др. службами, непосредственно находящимися в ведении директора). Вероятно, так было надо и Громковский каждый раз устраивал «театр», по своей натуре он был актёр, ему нужны были зрители и причем его совершенно не интересовал зрительский уровень. Как подлинно актёр народный, он играл для всех и особенно блистал актёрским мастерством, если среди зрителей оказывались представители морфизовского рабочего класса или других предприятий. А то, что при очень редких к нему обращениях его реакцией была стандартная фраза (как и в этот раз): «Послушайте, Тесляров, решите этот простой вопрос сами», он забывал.

Вспоминая эту экскурсоводческую ветвь моей работы на ЛАО, не могу вспомнить ни одного визита руководителей наших общественных организаций. Почему-то ни верный помощник партии — комсомол, ни она сама, ни школа коммунизма — профсоюз не захотели воспользоваться удобным случаем строительства лодки с одним из главных заказов института и объединения прямо в Ленинграде и хотя бы просто побывать там, «сделать зарубку», посмотреть, как и в каких условиях работают комсомольцы, партийцы и просто члены профсоюза. Но, когда несколько лет спустя, уже после сдачи комплекса в полном объеме, происходило вручение правительственных наград за создание головной подводной лодки, в числе которых были и нам предназначенные, то партийцы и бывшие комсомольцы, достигшие к тому времени парткомовских вершин, как и рекомендованные ими к награждению сотрудники, не имевшие никакого отношения к комплексу «Скат», стояли с широко расправленными плечами, подставив свою грудь под награды существенно высшего достоинства, чем, к сожалению, немногие непосредственные участники скатовских событий.