От и До. Книга 3. Свидетельства бывших атеистов - [17]

Это было как-то для нас очень смешно, потому что девушка молодая и не в платочке, не в длинном платье, не в черной юбке. Мы как-то насчет этого постебались, и все на этом закончилось. Мы начали общаться. Я рассказал ей о своей ситуации, и она мне говорит:

— Ты не хочешь прийти в Храм, к священнику поговорить? — Я говорю:

— Зачем я приду? Какой-то бородатый дедушка будет мне рассказывать о том, как мне жить. Я прекрасно знаю, я не молодой человек, как бы…

И мне казалось, что это полная глупость. Вот. Но она настояла. И несколько раз. И тогда я подумал: «что я теряю? Почему бы не пойти и не поговорить?» Я пришел. Это были беседы. Я ждал два часа. Я уже сидел в злости в Храме, два часа слушал про Евангелие, про все остальное. Потом, после этого, подошел ко мне священник. Он оказался молодым, совсем не седым и не старым дедушкой, а молодой рыжий батюшка.

Он меня спросил, как меня зовут, какие проблемы. Я опять ему описал ситуацию жизненную. Он сказал, что ситуация, конечно, сложная, я буду за тебя молиться, а ты постарайся сейчас жить тихо. То есть, без гулянок там, без пьянок, без блуда, и так далее.

Я вышел и подумал: «зачем мне это все? Будет он за меня молиться». То есть, как бы, зачем мне его молитвы. Я думал он мне даст совет, все мы ожидаем какого-то чуда. Никакого конкретного совета не было. И действительно, в моей жизни резко поменялись обстоятельства. То есть, у меня появились частые командировки. Я думал: «сейчас я гульну!» То есть, такая свобода возникла, а тут, наоборот, частые командировки по работе.

Я увлекался автомобилями, я гонялся на смотровой площадке возле МГУ. Это 2010 год. А у меня один мотор взорвался, второй. То есть, были поломки, я всю ночь проводил в гаражах. То есть, мне было не до гулянок, не до чего. И тут возникла невероятная командировка у меня. Я уже тоже несколько служб отстоял в Храме. То есть, не сказать, что я стал там прихожанином Храма, но стал приезжать в Храм. Отстоял несколько служб, потому что я человек очень нетерпеливый, мне непонятно, когда на непонятном языке поют.

После этого мое отношение к Церкви даже как-то ухудшилось. Потому что я попал в Храм, и то, что я слышал с амвона, что говорил священник во время проповеди, или то, что было на беседах, мне казалось, что это, как бы, какие-то такие, нечестные слова. Потому что я слышал одно, да, а жили по-другому. И прихожане казались такими же простыми людьми. То есть, такими же коллегами, которые работают в таких же организациях. То есть, это не бабушки, не дедушки, не святые люди.

Первые полгода я прям «троллил» весь приход, потому что мне казалось, что они занимаются не тем и не так. И что на службу ходить не надо. Лучше ходить и помогать людям: бабушек через дорогу переводить, чем вы здесь стоите и слушаете священника. И плюс во многих Храмах есть культ священника, да. Есть люди, которые его любят, уважают, потому что он их реально спас из каких-то жизненных ситуаций. Мне казалось это странным, потому что люди в Храме должны все-таки искать Бога.

Поворотный момент, изменивший его отношение к Православной Церкви. Этот священник, мой духовный отец. Сейчас он является моим духовником. Конечно, он своей жизнью, своим примером просто «сломал меня через колено». То есть, мне всегда казалось, что я хороший: в тюрьме не сидел, никого не убивал, не насиловал. И мне казалось, что этого достаточно для того, чтобы быть хорошим человеком. Если я звоню маме-папе, ни на кого не ругаюсь, и не работаю убийцей, мне казалось, что вот это — портрет идеального человека.

И, конечно, когда говорили, что это все не так, и когда я видел отца Димитрия (это мой духовный отец), как он живет, как он «горит», как он страдает, конечно, это было таким… Потому что батюшка всегда говорит, что: «если ты поверил во Христа, надо собой явить Христа».

Сыграла ли его первая исповедь определяющее значение на пути его воцерковления. Нет. У меня совсем другой случай. Я много лет хотел исповедоваться. То есть, лет в двадцать — двадцать пять мне казалось, что надо пойти и кому-то рассказать, вообще, как я живу. Может быть, что-то неправильно, и это не только мне кажется. И когда я впервые познакомился с отцом Димитрием, рассказал ему о своей жизненной ситуации, и на полгода пропал, то есть, заезжал иногда в Храм, заходил, катался с детьми на катке, то есть, это все было исключительно вне служб.

И однажды мне одна прихожанка говорит:

— Не хочешь ли ты исповедоваться? — У меня стойкое было:

— Нет, я не хочу. Мне рассказывать не о чем. Я ничего плохого не делал. Что я ему скажу: что курю? О чем разговор-то будет?

И знаете, мне казалось, что когда ты идешь в тридцать лет говорить о каких-то таких мелочах, что это мелко и не нужно никому.

Я пришел на первую исповедь к отцу Димитрию. И он назвал меня по имени. Я спросил:

— Вы помните мое имя до сих пор? — Он говорит:

— Я за тебя каждый день молюсь. Для меня это, конечно, было первым шоком. Потому что я полгода «троллил» весь приход, говорил всем, что они неправильно делают, что все у них не так, и их обманывают, и ходят они просто потому, что они слабые люди. На самом деле мир вокруг такой большой, красивый, прекрасный. Надо жить им, а не Церковью. И получается, я настраивал его паству против него, и для меня он был человеком, который вызывал бурю эмоций, и, в основном, отрицательных.