От Голливуда до Белого дома - [16]

Это меня приободрило, и я вернулся к приятелям, беззастенчиво трубя о своих успехах. Возможно, я даже похвастался, что Рамона пригласила меня снова зайти утром. Во всяком случае, утром я действительно вернулся, и на этот раз все прошло гладко. Теперь это не было актом купли-продажи, мы с Рамоной стали друзьями.

Но моя неудача продолжала меня беспокоить, и я решил поговорить с отцом. Он посмеялся, посоветовал ни о чем не волноваться и сказал, что в первый раз с ним было то же самое. «Только примитивный самец может функционировать безотказно, — сказал он, — потому что для него заниматься сексом все равно что съесть порцию спагетти».

И должен признаться, впечатляющих результатов в любовных делах я всегда мог добиться только в романтической ситуации — мне нужны были чары, загадка, интрига. Мои романы часто развивались несмотря на физические контакты, а не благодаря им; с углублением отношений крепла моя вера в себя, а с ней и мой боевой задор. Я никогда, как многие в эпоху сексуальной революции, не утверждал, что секс — всего лишь одна из биологических функций организма. Сводить такое будоражащее, интимное проявление чувств к простой физиологии казалось мне величайшей глупостью. Сам акт любви интересовал меня гораздо меньше, чем сюжет, который к нему привел. Искусство соблазнения, его захватывающая интрига и бесконечно разнообразные нюансы намного важнее конечного результата. Сейчас, пятьдесят лет спустя, как умудренный ветеран, я хорошо помню стратегию и тактику моих любовных кампаний, а вот об их результатах и не думаю.

С юных лет я тщательно, с душевным подъемом готовился к каждому свиданию. Я предвкушал победу на главной арене жизни, и каждый раз все было поставлено на карту. Мне необходимо было предстать в образцово-романтическом образе, а позже, если я проводил ночь с женщиной, я старался выглядеть безупречно, когда она откроет глаза утром. Я совершал все необходимые омовения и поливал себя одеколоном «Аткинсон», который всегда носил с собой в бритвенном несессере.

Даже не знаю, почему эти ритуалы были и остаются столь важными для меня. Подозреваю, что причина кроется в моих эстетических стандартах, в глубоком убеждении, что ни одна стоящая женщина не захочет иметь со мной дела, если я не буду выглядеть безукоризненно.

И даже в этом случае, причесанный волосок к волоску, я чувствовал, что победа не достанется мне легко. С внешностью мне не так повезло, как иным красавчикам, при виде меня девушки в обморок не падали. За каждый трофей в те дни мне приходилось бороться. Нужно было шевелить мозгами.

Главной добычей в те дни были американские студентки, такие свежие и непосредственные в своих юбках и свитерах, такие непохожие на своих итальянских ровесниц. Итальянские девушки были намного осторожнее, берегли свою репутацию, и их строго контролировали. Необдуманное слово или поползшие слухи могли загубить их доброе имя (в чем мне вскоре предстояло убедиться). Отношения с итальянками были делом серьезным, а потому рискованным, а вот американки, последний семестр изучавшие искусство перед тем, как вернуться домой и выйти замуж, были здесь лишь временными гостьями. Если постараться, можно было стать частью их флорентийской образовательной программы.

У меня была разработана надежная и, не побоюсь этого слова, блестящая стратегия. Мы с приятелями отправлялись в ту часть города, где можно было встретить американок, выбирали компанию из трех-четырех девушек, прогуливавшихся по улице, и начинали представление. Приятели шли за ними по пятам, отпуская непристойные комментарии и издавая похотливые звуки. Девушки или сопровождающая их дама-компаньонка пытались прогнать наглецов, но те всё больше распоясывались. И тут появлялся я, давал этим нахалам отпор и обращал их в бегство, после чего говорил компаньонке: «Леди, хочу принести вам свои извинения. Мне стыдно, что я итальянец, когда я вижу, как ведут себя эти хулиганы. Разрешите проводить вас до отеля, чтобы впредь оградить от подобных оскорблений». И ответ неизменно был: «О, спасибо. Как приятно встретить здесь настоящего джентльмена».

Я шел с ними до «Гранд-отеля» или «Отеля да ла Вилль», если они были состоятельны. В знак признательности они приглашали меня на чашку чая или просто рассыпались в благодарностях. И тут я снова обращался к компаньонке: «Если позволите, в ознаменование нашего чудесного неожиданного знакомства я бы хотел пригласить юных леди на ужин. Сочту за честь сопровождать и оберегать их, ведь вы, наверное, очень устали». Вы не представляете, как часто мое предложение принималось, всегда с непременным условием: «К полуночи они должны вернуться в отель. В восемь утра нам нужно быть в музее».

Вечером я отправлялся с девушками в ночной клуб, мой любимый, с живой музыкой (там я научился танцевать румбу), под названием «Раджола». В клубе нас уже поджидали мои друзья — те, что преследовали девушек на улице. Знакомство с американками было их вознаграждением. Забавно, что девушки практически никогда их не узнавали! В общем, схема работала.

Существовали и другие, не столь мудреные способы знакомства с американскими студентками. Два или три пансиона для девушек, занимавшие виллы на окраине города, иногда приглашали молодых людей на чай и танцы. Мы знакомились с американками и договаривались о свидании поздно вечером. Это было очень романтично. Вокруг пансионов были стены, усыпанные битым стеклом. Мы разбивали стекло молотком и в полночь перелезали через стену, а девушки, воодушевленные нашей доблестью, были к нам особенно благосклонны.