От гетеры до игуменьи. Женщина в Ранней Византии - [10]

Универсальным лекарством души и тела считался пост (φαρμακόν εστι η νηστεία).

Женщина также могла увидеть прямую связь между своим неблагочестивым поведением и физическим здоровьем.

Так, у императрицы Евдоксии, изгнавшей Иоанна Златоуста в ссылку, вскоре случился выкидыш, что она расценила как Божье наказание за свой поступок (Пс. Мартирий Антиохийский. Житие Иоанна Златоуста).

Интимная жизнь женщины в Ранней Византии

Не стоит забывать о том, что роль секса, природа сексуального влечения и ощущения от секса у женщин и мужчин в определенной степени различаются. Нельзя не согласиться с существующим представлением о том, что женщина достаточно редко считает секс чем-то самоценным и тесно связывает его со всем широким диапазоном отношений между полами. Кроме того, не стоит забывать о том, что юная девушка и молодая женщина, как правило, не может еще в полной мере ощутить весь комплекс физических удовольствий от секса. Налицо и ощутимая разница в сексуальном темпераменте. Наконец, принципиальное отличие секса для обоих полов заключается в том, что мужчине секс необходим, кроме прочего, для физиологической разрядки, а для женщины — ради физического удовольствия как продолжения эмоционального, как части проявляемого к ней внимания.

Вместе с тем именно женщина — «носительница половой стихии… У женщины пол разлит по всей плоти организма… Сам по себе мужчина менее сексуален, чем женщина. У женщины нет ничего не сексуального. Женщина является космической, мировой носительницей сексуальной стихии. Через женщину — Еву — началась греховная власть женственной природы над падшим человеком. Через Марию началось освобождение человека от этой природной власти. Сексуальная сфера жизни настолько важна, самоценна, что не вмещается ни в категорию семьи, ни в категорию аскетизма, ни в категорию разврата» (Н. А. Бердяев).

Классическая Античность никогда не считала секс во всех его видах чем-то постыдным. Это была цивилизация, всецело проникнутая ощущением жизни и плотской радости. Секс в античном мире не регулировался моралью и законом, а был исключительно личным делом. Диапазон интимных отношений был невероятно широк — от утонченно-чувственной «платонической» любви до безудержной оргиастики.

В больших городах, где повседневная жизнь и мораль были еще проникнуты античными традициями, переживания по поводу интимной жизни имели место в меньшей степени и были важны скорее для юных девушек. Но для христианок, воспринявших аскетический идеал, эта сторона жизни была безусловно связана с грехом.

В Античности существовало стойкое представление о том, что «девочки созревают для произведения потомства ранее, чем мальчики» (Плутарх. Застольные беседы, III. IV, 2). По античным канонам девушка, предназначенная для брака, должна была сохранять невинность до замужества, которое наступало обычно в 12–14 лет.

Если для мужчин существовали многочисленные рекомендации о времени, условиях, способах полового общения (Плутарх. Застольные беседы, III. VI), то для женщин таких советов античная традиция не сохранила. Причина, видимо, заключается, помимо прочего, в общепринятом мнении, что условия для секса нужны мужчине, женщине они не нужны.

Античная традиция однозначно не рекомендовала для супружеского общения дневное светлое время (Плутарх. Застольные беседы, III. VI, 4), ссылаясь на многочисленные авторитеты от Гомера до Платона.

Отметим также, что половое общение с женщиной считалось античными греками «обыденным» (в силу банальности такого плотского наслаждения) в отличие от «духовного» и «благородного» общения с мальчиками и юношами. Характерно, что рабам разрешали секс с женщинами, но не с мальчиками (Плутарх. Об Эроте, 4).

Не стоит преувеличивать, по взвешенным оценкам, степень радикальных изменений в области морали, вызванных христианизацией. Весь позднеантичный и ранневизантийский период, вплоть до арабских завоеваний, был сложным конгломератом старого и нового. Если новая мораль в первую очередь охватила священнослужителей и их семьи, монахов, часть жителей провинции, то в крупных городах сексуальное поведение оставалось во многом прежним.

Даже делая поправку на тенденциозность Прокопия Кесарийского в «Тайной истории», все же следует указать на следующее. Если в характеристике императрицы Феодоры историк мог «перегнуть палку», то в общей оценке женской морали он вряд ли нарисовал бы картину, совершенно далекую от действительности. По его мнению, «в те времена нравственность почти всех женщин была испорченной. Ибо они с полной свободой грешили по отношению к своим мужьям, поскольку это не грозило им какой-либо опасностью и не причиняло вреда, так как даже те из них, которые были уличены в прелюбодеянии, оставались безнаказанными, ибо они немедленно обращались к василисе, добиваясь полного поворота дел, подавали встречный иск и привлекали своих мужей к суду несмотря на то, что никакой вины со стороны тех не было. И хотя они не были изобличены, им ничего не оставалось, как уплатить в качестве штрафа двойную сумму приданого. Затем их, подвергнув бичеванию, обычно отправляли в тюрьму. И им вновь предстояло видеть разряженных блудниц, еще более смело предающихся сладострастию с прелюбодеями… Поэтому впредь большинство [мужей], претерпевая от жен безбожные обиды, дабы избежать бичевания, предпочитали помалкивать, предоставляя женам полную свободу» (Прокопий. Тайная история, XVII, 24–26). В этом отрывке речь идет не о гетерах, а об обычных замужних женщинах.