От Ельцина к…? Книга вторая. Пьянящий дурман власти - [44]

Итак, точка зрения Кремля состоит в категорическом неприятии односторонних действий по изменению статуса Каспия и из признания основной части его акватории общей собственностью прикаспийских государств. Однако многолетние переговоры по статусу Каспия не дают результатов. Почему? У российских дипломатов три объяснения.

Главная проблема — в подписании от имени правительства России бывшим министром топлива и энергетики Ю. Шафраником межправительственного соглашения с Азербайджаном. Признав часть дна Каспия азербайджанской территорией, представитель российской стороны тем самым создал прецедент, который подрывает позицию Москвы на многосторонних переговорах.

Второе объяснение сводится к тому, что на ситуации самым негативным образом сказывается воздействие американской дипломатии. Вашингтон доказывает правительствам прикаспийских государств, что им выгодно разделить Каспий на национальные зоны и добывать нефть каждому на своей территории. К мнению американцев больше всего склонны прислушиваться в Баку и Алма-Ате.

Третья причина, которую называют российские дипломаты, состоит в том, что постсоветские элиты в прикаспийских странах еще недостаточно профессиональны и мало думают о будущем. Для них на данный момент привлекательнее всего «быстрые» нефтедоллары. Что будет потом, через несколько десятков лет, в расчет не берется.

Другим экспертам представляется, что основная причина, которая препятствует Москве достичь желаемых соглашений по Каспию, — это главным образом чисто внутренние российские факторы.

Формально Россия представлена в регионе тремя основными «действующими лицами»: федеральная власть, администрация прикаспийских субъектов Федерации (Калмыкия, Дагестан, Астраханская область) и самый активный «игрок» от мира бизнеса — «ЛУКОЙЛ». Вместо выработки единой линии шла подспудная борьба между МИДом и Минтопэнерго, на поверхности — неестественное противостояние между МИДом и «ЛУКОЙЛом».

Еще более ослабляла российские позиции на Каспии хорошо известная склонность исполнительной власти решать важнейшие вопросы путем не столько согласования точек зрения различных государственных институтов, сколько лобового столкновения или искусных, по мере возможности, маневров и интриг.

Нефтяные игры и споры вокруг судьбы Каспия шли, таким образом, не только на межгосударственном уровне. Среди разных ветвей власти российской элиты также существовало неоднозначное отношение к вопросу о выборе путей и тактики действий России в этом регионе.

Вызывали разногласия позиции о масштабе экспансии отечественных нефтяников. Оппозиционные «ЛУКОЙЛу» круги утверждали, что более жесткая политика правительства в отношении статуса Каспия и соответствующая сдержанность компании в отношении ее участия в освоении месторождений «Чираг», «Азери» и глубоководной части «Гюнешли» привели бы к тому, что присутствие компании в регионе было бы более масштабным, хотя и отсроченным по времени. Их оппоненты в свою очередь ссылались на то, что любая отсрочка вызвала бы окончательное устранение России из числа членов международного консорциума по освоению данных месторождений — Азербайджанским международным консорциумом (АМОК).

Эксперты отмечают также, что политика «ЛУКОЙЛа», поддерживаемая руководителями российского правительства, не всегда вызывает одобрение со стороны представителей других российских нефтяных компаний. Так, «Роснефть» уже высказывала недовольство тем, что правительство не смогло добиться для нее 10-процентного участия в освоении месторождений «Азери», «Чираг» и глубоководной части месторождения «Гюнешли». Компания, безусловно, хотела бы, чтобы ее интересы на Каспии обеспечивались российскими официальными кругами с той же энергией, с какой это делается в отношении «ЛУКОЙЛа».

Ряд наблюдателей не отрицает того факта, что в российской государственной элите возобладали позиции прагматически ориентированных деятелей, понимающих преимущества двустороннего сотрудничества именно в тех сферах, которые приносят экономическую выгоду, особенно когда промедление работает на геополитические потери. Данная линия в российской политике представлена прежде всего топливно-энергетическим комплексом, деятельностью нефтяных компаний, и прежде всего «ЛУКОЙЛОМ» и «Транснефтью», имеющих серьезные материальные интересы в крупнейших азербайджанских проектах по каспийской нефти (в частности, «ЛУКОЙЛ», кроме участия в добыче, намерен стать крупным перевозчиком азербайджанской нефти. В Волгограде уже спущен на воду первый из десяти заказанных танкеров класса «река-море»). И хотя эти интересы не всегда совпадали с долгосрочными государственными интересами (а порой и были даже противоположны официальной политике, например, в вопросе о статусе Каспия), аналитики исходили из того, что их неучастие в упомянутых проектах в условиях активного западного внедрения и традиционной российской неразворотливости грозило бы России потерей важных геополитических интересов в этом регионе.

А теперь — о политических последствиях нефтяного передела.

Относительно интересов западных нефтяных компаний, пока вложивших в каспийский проект около 600 миллионов долларов, аналитики не без оснований предполагали, что за прямым интересом — нефтяными доходами — стоит другой. Опираясь на поддержку своих государств и пробивая их политическое и военное присутствие в Закавказье, всячески способствуя уходу России из этого региона, они добивались для себя неограниченного контроля над Ближним и Средним Востоком, ближне- и средневосточной нефтью, запасы которой неизмеримо больше каспийских, а для Запада вообще — реальной возможности полностью «загнать в угол» непокорные Иран и Ирак.