От царской Скифии к Святой Руси - [3]

Важно понимать, что вне этой расовой концепции, которая становится неотъемлемой частью национального мифа, национализм обладает гораздо более серьезным духовным потенциалом и влиянием на сознание отдельной личности, чем чисто биологически понятая расовая проблематика. Необходимо так же воспринимать расу, как ее понимали древние, как они вообще понимали мифы и символы, видя в них отражение сверхрациональной реальности, отпечаток метафизических сил, действующих в глубинах рас, традиций и религиозных систем. Более того, только в плане истинной расовой концепции мы можем понять весь трагизм русской истории последнего века, когда неизменное в расовом отношении этническое ядро великорусского народа было размыто, что повлекло за собой целый ряд гибельных последствий для Русской государственности.

Современный исследователь расовой проблематики Альфред фон Фогельвейде совершенно справедливо указывает, что «восточнохристианская религиозная традиция исходит из той мысли, что расовое смешение есть атеистически греховное действие, отрывающее определенную расу от ее религиозной традиции и толкающее ее к устранению нравственных барьеров и ценностей. Расовое смешение, понимаемое под этим углом, считается актом зла и осквернения человечества, устремленного к своему создателю. Кроме того, в этом контексте расовое смешение является выражением различных способов дискредитации религиозно-традиционных начал. Наиболее распространенные из них — а) профанация, б) открытое или тайное изменение религиозных основ и в) извращение традиционных принципов жизни. Поэтому расовое смешение не есть для Православной традиции нечто благое и приемлемое».

Но это еще не все. Расизм в вопросах сохранения расовой идентичности имеет гораздо более глубокий философский взгляд и на проблему личности и ее места в иерархической цепочке: личность — нация — раса. Расизм отказывается смотреть на личность как на простой неделимый атом. Для расовой концепции каждый человек — это, прежде всего, член определенного исторического, кровного и духовно самобытного сообщества. Человек мыслится в пространственно-временном континууме как субъект сверхреальной связи прошлого с будущим, связи рода, крови и традиции. Юлиус Эвола был убежден, что «личность — это органическое целое; кровь, порода и традиция — ее неотъемлемые, конструктивные элементы, так что личность может самоутвердиться только опираясь на расизм и на наследственные ценности».

Трагическая европейская история последнего столетия ярко продемонстрировала, что «соотношение между ценностью расы и ценностью личности подтверждается тем фактом, что расизм политически противостоял демократическому миру, а в культурной сфере — конструкциям и предрассудкам буржуазного общества, утверждая принципы доблести, благородства и достоинства, которым нельзя «обучить», но которые человек либо имеет, либо нет, — это неотъемлемые свойства рода, расы, связанные с традицией и силами, гораздо более глубокими, нежели силы отдельного человека и его абстрактного разума», — писал Эвола. Действительно, ценности, получаемые индивидуумом по «расовым каналам», нельзя обрести иным способом. Именно эти ценности и способствуют гармоничному развитию личности как в естественном, так и в сверхъестественном плане бытия.

Обратимся к древним источникам. Проблема происхождения рас, причины неравенства различных расовых групп, их качественная неоднородность — все эти вопросы волновали людей с глубокой древности. Расовое мышление зародилось одновременно с цивилизацией. В Древнем Египте верили, что бог Ра силой своего божественного слова вызвал к жизни, дал имена и установил четкую иерархию человеческих рас. Эти верования отразили древний мир племен, известных на тот период египтянам. На первом месте стоят «люди» (то есть сами египтяне), красная раса. На втором месте египтяне полагали «тегенну» (белых ливийцев, чье происхождение достаточно загадочно). По немногочисленным произведениям древнего египетского искусства мы можем только говорить, что это были действительно светлоокрашенные люди, но с симитскими чертами лица. На третье место в иерархии рас египтяне ставили «аму» (то есть желтые, иными словами, азиаты), последнее место занимали «нехсу» (то есть черные, или нубийцы). Следует заметить, что эта иерархия достаточно точно отражала успехи древних рас в развитии собственных культурных задатков. Более того, за всю историю человечества данная иерархия почти не претерпела заметных изменений. Только исключительно талантливые арийские племена всей своей историей завоевали право не только стать вровень с древними египтянами, но и справедливо отодвинуть их на второе место, впрочем, нисколько не умаляя древнего достоинства ушедшей красной расы; в остальном иерархия, установленная богом Ра, осталась незыблемой. И в этом интеллектуальном наследии мы обязаны видеть особый дар, оставленный арийским народам национальным гением древних египтян. Не будем игнорировать и иное наследие, оставленное нам еще одной древней цивилизацией, на этот раз уже индоевропейской.

В индийской «Бхагаватгите», божественной песне, ее главный эпический герой Арджуна не желает ни победы, ни наслаждения, ни счастья, ни даже жизни. Совершается братоубийственное дело, попирается святой Закон человечности, веками охранявший жизнь рода. Сдвинулась с места Основа, рушится все: праотцы падают в изнеможении, лишенные жертв, женщины рода, носительницы будущего, развращаются и должны понести от предателей и преступников трижды проклятое потомство, не заслуживающее ничего иного., как пребывания во мраке преисподней, запечатленное всеми мыслимыми сквернами, всеми печатями преступления законов, исконных обычаев, правды человеческой, носимой каждым в сердце. Здесь нам важна и связь живая между ушедшими, живущими и будущими поколениями, осуществляющаяся посредством священных жертвоприношений, единства веры и духовной жизни, которые поддерживают непрерывность жизни народа, обуславливают его историческое будущее. Развращение женщин и преступление мужчин ведет к расовым смешениям, и потомки от таких маргинальных браков неминуемо вырождаются. Гибель рода становится неизбежной. В первой главе «Бхагаватгиты» Арджуна восклицает: