От былины до считалки - [13]

«Не всегда он понимал вещи как следует, — пишет о Румянцеве один исследователь, — как важный барин, не всегда ценил ученый труд в его настоящую цену». Но все-таки деятельность его заслуживает уважения.

Особенно следует отметить, что вокруг Румянцева собрались патриотически настроенные ученые, которые много сделали для нашей культуры, для сохранения, изучения и, как мы бы теперь сказали, для пропаганды памятников русского языка, литературы, русской истории. Именно члены румянцевского кружка Бантыш-Каменский и Малиновский издали бесценную рукопись «Слова о полку Игореве». (Рукопись в московском пожаре 1812 года сгорела, и мы пользуемся теперь их книгой как первоисточником. Сама книга эта — величайшая редкость: в нашей стране сохранилось всего 60 экземпляров.)

Неудивительно, что Румянцев захотел приобрести рукопись Кирши Данилова. Но она находилась у Якубовича в Калуге. (Все это надо было узнать

ученым, и все, оказывается, имеет немаловажное значение.) В Калугу был послан член румянцевского кружка Калайдович. Он побеседовал с Якубовичем и, по-видимому, увез с собой рукопись.

В настоящее время сборник хранится в Ленинграде, в Публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. В нем 101 лист. Но последние четыре листа выглядят иначе: видно, что они были сложены в четверку (первые 97 листов следов складывания не имеют). И сверху 98-го листа рукой Калайдовича написано: «Подар. прокур. Степановым. — К. Калайдович». На обороте последнего, 101-го листа тем же почерком написано: «Приел. А. П. Степановым 9 нояб. 1816 года».

Что подарил Степанов? Кто такой прокурор Степанов?

Ясно, что он подарил не всю рукопись, а только четыре листа. Они отличаются от остальных тем, что были сложены, скорее всего когда их вкладывали в конверт, — ведь сказано: «присланы» Степановым.

А Степанов, оказывается, был не только прокурор, но и писатель. И он тоже увлекался русскими древностями. Жил он в те годы в Калужской губернии и, конечно, мог часто бывать в Калуге. Легко предположить, что Степанов захотел познакомиться с интересной рукописью, взял ее у Якубовича, а вернул без последних четырех листов. Позднее эти листы он нашел и отослал в Москву, новым владельцам сборника.

Однако и 101-й лист рукописи — еще не конец ее: песня о Степане Разине обрывается на полуслове. И можно верить, надеяться — уж столько чудес было! — что какой-то счастливец ученый или просто внимательный человек возьмет однажды в руки пожелтелые бумаги, и… это и будет недостающая часть сборника Кирши Данилова. Или даже сам оригинал.

Пора сказать, что до нас оригинал сборника не дошел, дошла лишь копия. Как об этом догадались ученые?

Уже в XIX веке было найдено письмо уральского заводчика П. А. Демидова. В нем он пишет, что вот, мол, милостивый государь Федор Иванович, при нашей встрече вы просили у меня песню о селе Романовском, так я вам посылаю ее.

Текст этой песни до мельчайших подробностей совпадает с песней, имеющейся в сборнике. Значит, к 1768 году (этим годом помечено письмо) сборник уже был изготовлен или, по крайней мере, готовился. Но та рукопись, которой мы располагаем, в основном написана на бумаге с водяными знаками 1780-х годов. Следовательно, это копия, список с более ранней рукописи. А эта более ранняя рукопись, оригинал, не могла возникнуть до 1721 года: в некоторых текстах упоминается император Петр I, а титул этот русский царь принял именно в 1721 году.

В 1818 году на прилавках книжных магазинов появилась книга. Полное ее название звучит так: «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым и вторично изданные с прибавлением 35 песен и сказок, доселе неизвестных, и нот для напева».

Запомним дату и книгу: это первое в России издание, подготовленное по всем правилам филологической науки, а предисловие Калайдовича — первая научная статья о русских былинах.

Калайдович рассматривает их содержание, находит связи былинных образов с реальными историческими лицами и событиями, описывает рукопись и сообщает о принципах издания.

Перечитаем заглавие: «…стихотворения, собранные Киршею Даниловым…»— уже совсем по-иному, правильно понимает Калайдович своеобразие фольклора, не говорит о каком-то одном авторе текстов. И роль Кирши Данилова определена здесь иначе.

Но откуда взялось это имя — Кирша Данилов? Тут мы подходим еще к одной загадке, до сих пор окончательно не решенной.

Якубович в 1804 году держал в руках рукопись с начальным, титульным листом. Калайдович, готовивший второе издание 1818 года, уже не видел этого листа, он ссылается на слова Якубовича (вот почему важно было установить, встречались ли они лично, ездил ли Калайдович в Калугу).

Имя Кирши Данилова, писал в предисловии Калайдович, «было поставлено на первом, теперь уже потерянном, листе «Древних стихотворений». И здесь стояла сноска: «За справедливость сего ручается г. Якубович».

А что значит: имя «было поставлено»? Это имя владельца рукописи, собирателя, или певца-исполнителя, или, может быть, даже переписчика? Почему Калайдович решил, что Кирша Данилов был именно собиратель? А нет ли каких-нибудь зацепок в самой рукописи?