От "Бесов" до "Ангелов" - [6]

Ю.Д. Всем и так понятен глубокий смысл его обращения к жителям Запада: "Нужно жить в этой пустыне без покоя, в этой тюрьме без отдыха, которая именуется Россией, чтобы почувствовать всю свободу, предоставленную народам в других странах Европы, какой бы ни был принят там образ правления. Если ваши дети вздумают роптать на Францию, прошу вас, воспользуйтесь моим рецептом, скажите им: поезжайте в Россию!".

В.С. Об исторических корнях большевизма можно бы сказать подробнее: ведь считал же Достоевский, что бесы, нечаевщина, все, что вылилось потом в то, во что вылилось, -- расплата за отказ от чисто русского, самобытного пути развития, что их питательная среда -- западный либерализм, западные идеи. Автор мог, используя книгу Кюстина, помочь читателю убедиться в обратном: российский (в том числе большевистский) деспотизм -- явление отечественное, порожденное всей российской историей, отказом от общеевропейского пути развития.

Ю.Д. Нельзя объять необъятное. И потом это все-таки роман, не публицистика.

В.С. Комментировать подсунутую самиздатчиками книгу "Россия в 1839" мог бы не только главный редактор газеты Макарцев, человек с высшим, но без элементарного образования, но и кто-то другой, хотя бы тот же Раппопорт, который, кстати сказать, уже читал книгу Кюстина. Уж он бы и о корнях советских психушек нашел возможность сказать, -- ведь Кюстин целую главу "сумасшедшему" Чаадаеву посвятил.

Ю.Д. А он ее и комментирует, если глубже всмотритесь, только без цитат! Присутствие живого маркиза де Кюстина в романе потому так важно, что рассматривает сиюминутные процессы, которые он видел как исторические, можно сказать, вечные для России. На мой взгляд, самую уничтожающую оценку писательского труда дал не кто иной как Ленин, назвав "Мать" Горького "очень своевременной книгой", то есть книгой на определенное время. Можете представить подобную оценку "Гамлета", "Фауста" или "Братьев Карамазовых"?

В.С. Выскажусь определенно насчет вашего сетования по поводу опоздания романа на родину. Что касается "Ангелов на кончике иглы", то в сегодняшних условиях, когда вроде бы все перевернулось, но укладываться никак не хочет, роман стал даже более важен, чем пятнадцать лет назад. Имею в виду изображение человеческого материала, который не изменяется ни по президентским указам, ни в зависимости от того, чьи войска ночью вошли в город. Старая идеология рухнула, а массовая психология, хоть тресни, меняется медленно.

Ю.Д. Конечно, новой власти приходится иметь дело со старым человеческим материалом, по выражению Ленина. Да и сама власть сделана из того же варева. Диссидентствующий журналист Ивлев, герой романа, сегодня, между прочим, сидит в министерском кресле (не хочу называть его фамилию).

В.С. Именно это я и хотел сказать: серьезному читателю в России важно знать, что за люди пришли ими управлять, каково их прошлое.

Ю.Д. Еще более важно, на мой взгляд, то, что часть героев "Ангелов", занимающих посты и преуспевающих при дряхлеющем режиме, внутренне готовы к переменам. Они все -- больше или меньше -- критически настроены, недовольны существующим положением. На героические поступки они не способны, но разреши им -- хотели бы многое поменять. Меня упрекнул один читатель за то, что, как он выразился, напуганный на всю жизнь Раппопорт отваживается в редакции перед студентами-практикантами, в общем-то ему почти не знакомыми, нести явную антисоветчину. Но вспомним, кто тогда не нес ее?! А антисоветские анекдоты: одна половина общества рассказывала, другая с удовольствием слушала.

В.С. Тут есть о чем спорить. Затронут важнейший для страны вопрос: было ли общество готово к переменам?

Ю.Д. Важно, какое это общество, каков уровень планки его нравственности, насколько глубок и натурален демократизм, каковы меры маниловщины и обломовщины, насколько граждане, готовые к переменам, способны противостоять более сплоченным, более организованным, более мимикричным силам старой системы. В "Ангелах" не случайно почти нет "деятелей" -традиционных фигур русской литературы полутора веков. Их почти не отыщешь в жизни, они закончились в лагерях. Критиковать, высмеивать, освистывать -куда легче, чем созидать. Суждены нам благие порывы... Нет, России нужны люди иного психологического склада, иной нравственной конституции. И ведь мы пока говорим только о так называемом культурном слое, который составляет десятую часть по отношению к населению страны.

В.С. А остальные девять десятых? Я имею в виду очень важного персонажа вашей книги, персонажа-невидимку, собирательный образ Читателя газеты "Трудовая правда".

Ю.Д. Не забывайте, что со времени окончания романа прошло полтора десятилетия. Да каких! Персонаж этот не мог не измениться!

В.С. Читатель "по роману" -- это новая порода людей, которую (тут перед агитпропом шапки долой) все-таки удалось вывести. Читатель этот верит в обволакивающую его со всех сторон ложь. Верит, что его страна -- самая миролюбивая, самая передовая в области науки и искусства, самая гуманная и, конечно же, самая сильная. Верит, что русский народ -- самый великий, что КПСС -- ум, честь и т.д., что ему, читателю "Трудовой правды", выпало величайшее счастье родиться и жить именно в этой стране. Ложь возвышает. Правда не только неприятна, она -- страшит. Читатель этот желает, чтобы ему сотый раз крутили "Свинарку и пастуха" или "Кубанских казаков" и отвергает Тарковского. Юлиана Семенова или Чаковского ему спокойнее перечитать, чем взять Солженицына или ваше "Вознесение Павлика Морозова", -- я сам был свидетелем, с каким негодованием была встречена эта книга. Такой читатель хочет, чтобы его обманывали. Он не только не унижен своим положением, наоборот: он счастлив в своем рабстве. И если уж мы говорим о значении издания "Ангелов" в России сегодня, то оно видится мне и в том, что такой читатель может оглянуться на себя вчерашнего и что-то почувствовать: недоумение, возмущение, гнев.