От Белого моря до Черного - [109]

Для того чтобы поднять нефть из глубины, применяются глубинные насосы, оборудованные так называемым «станком-качалкой», до минимума сокращающим расход энергии на приведение насоса в движение. На длинном рычаге-балансире надет груз; при холостом опускательном движении поршня груз поднимается, а при рабочем ходе падает вниз, помогая мотору. Всюду-всюду рядом с вышками стоят эти станки-качалки и мерно колеблются их балансиры — вверх-вниз, вверх-вниз, как будто какое-то добродушное и флегматичное чудовище качает головой.

Мы приходим на участок, вернее, на его командный центр. Тут несколько маленьких белых домиков, в которых размещены диспетчерская, нарядная (как на шахте, помните?), раздевалка и — баня! Основной кадр на нефтепромыслах составляют ремонтные бригады. Им-то, имеющим дело с трубами, испачканными нефтью и забитыми нефтеносным песком, в первую очередь и необходимо это учреждение. Территория вокруг домиков чисто прибрана, разлинована дорожками, украшена цветниками и обнесена легкой оградой. Ворота и калитка сделаны из труб и вообще трубы здесь самый распространенный материал; из них делают даже столбы телефонных линий. У нефтяников, настрадавшихся в свое время от грязи, теперь развился особый вкус к порядку и благоустройству. Как и краснодарские нефтеочистители, рабочие нефтепромысла на своих производственных территориях понемногу разводят виноград.

Мы в диспетчерской первого участка. Небольшая комната уставлена приборами. Диспетчер подходит к аппарату с экраном, поворачивает рычажок, и экран озаряется синеватым полем, по которому яркая звездочка с потрескиванием чертит замысловатую ломаную линию. Диспетчер видит, что глубинный насос, на котором установлены датчики усилий и пути, работает нормально.

Нас приглашают к окну, и мы убеждаемся в том, что насос действительно работает. Это немножко забавно и напоминает известный телефонный разговор из кинофильма «Волга-Волга». Но дело в том, что динамоскоп и вся аппаратура для дистанционного управления только что получены и осваиваются. Когда стадия освоения успешно пройдет, новая техника будет распространена на все скважины и намного облегчит контроль за их действием.

В заключение мы идем к вышке, где работает бригада подземного ремонта. Очистка скважины закончена и теперь надо снова опустить в нее трубы. Работа идет по новой технологии. Раньше трубы, вынутые из скважины, складывались возле вышки. Это была очень хлопотная операция — положить их и снова поднять. Теперь трубы, равно как и штанги глубинного насоса, не кладут, а поднимают и подвешивают в вертикальном состоянии внутри вышки. Разборка и сборка намного ускорились. Развинчивает и свинчивает трубы небольшой остроумный механизм АПР-2, что означает «автомат подземного ремонта». Подъему и спуску помогает быстроходная лебедка, установленная на тракторе.

Слаженно действует бригада: один вверху заправляет трубы в зажим подъемного устройства, двое внизу подталкивают нижний конец трубы в зев АПР-2 и подают команды машинисту лебедки. Рабочему нужна не столько сила, сколько сноровка и сообразительность. И слесари уже с иным, хозяйским вниманием присматриваются к машине, они умом поднялись над нею, и каждый день и час работает пытливая мысль: а нельзя ли тут еще что-нибудь усовершенствовать?

Пожав богатырскую руку Павлу Челпанову, с которым мы к концу нашего визита были уже на ты, продолжаем наш путь на запад.

Снова видим море

Дорога плавно, как по волнам, бежит с холма на холм, а слева, на юге, вздымаются отроги Кавказа. Бугрятся пологие предгорья, дымчато-бурые от поблекшей травы, курчавятся лиственным леском, который издалека кажется совсем низеньким и плоским, словно лепешки лишайника. Минуем Крымск с его гигантским консервным комбинатом и поворачиваем к югу.

Теперь дорога идет через горы. Убором им служит сейчас желтеющая листва дубрав… Конечно, это вам не Военно-Грузинская дорога. Высоты Маркотхского хребта, как называется самый западный отрезок Главного Кавказа, достигают тут всего-то 600 метров. Но и здесь есть дороги-серпантины, и отвесные кручи с обнажениями пластов, местами почти вертикальных, и обрывы у самой обочины, головокружительные с непривычки.

Сначала дорога тянется долиной речки, притока Кубани, постепенно взбираясь все выше по ее левому борту. Справа одна за другой открываются миниатюрные суходольные ложбинки с кудряшками дубняка по краям и гладкой, слегка наклонной луговинкой посередине. Они такие уютные, эти ложбинки, а воздух так чист и прозрачен, а небо так голубо… Но впереди море, как можно не торопиться к нему?

Подъемы все круче, дорога все извилистей, и мы уже начинаем привыкать к горному стилю езды: на внешних поворотах, огибающих выступы, надо прижаться к правой стороне, чтобы не помешать встречной машине, которую не увидишь и не услышишь, пока она не выскочит на тебя из-за горы, а на внутренних надо притормозить, чтобы не промахнуться мимо узенького моста, проложенного через ущелье метров в полсотни глубиной.

Километров двадцать не доезжая Новороссийска, появляются огромные каменные карьеры — разработки мергелей — и цементные заводы. На перевале — скромный обелиск, дань памяти нашим братьям, которые легли в эту землю, отвоеванную ими у врага. А внизу долина необозримой ширины. В ней как будто целая страна — и поля, и луга, и селения, и железная дорога жмется к гористому склону, и катится по ней кажущийся игрушечным с высоты состав, исчезая в тоннелях…