От ариев до викингов, или Кто открыл Америку - [149]

А вот что говорит о джакатарах Леонард Мьюиз:

«Мы всегда приспосабливались ко времени и положению вещей. Браки с людьми других рас никогда не были для нас проблемой, и мы имеем давнюю историю контактов и сосуществования с другими народами. Мы всегда считали себя самих этакой смесью микмау, возможно, беотуков, французов и прочих европейских народов, и, однако, наша внешность и поведение всегда отличались от всех прочих.

Фрэнк Спек в своей книге, посвященной ранним культурам, говоря о людях, населявших эти земли в древности, упоминает о «древних» — не беотуках! — которые жили на побережье Сент-Джордж Бэй задолго до того, как сюда пришли люди племени микмау. Быть может, мы, джакатары, тоже происходим от них»[174].

Некоторые филологи высказывают предположение, что название этого народа — джакатары — восходит к Джектар — прозвищу моряков английского королевского флота в дни парусных кораблей. Однако обитатели западного побережья Ньюфаундленда до 1840-х гг. (да и впоследствии тоже) имели весьма нечастые и спорадические контакты с британскими моряками. Видимо, сходство в звучании этих этнонимов следует считать случайным.

Но, быть может, термин джакатар имеет французское происхождение? Увы, никаких свидетельств, что так оно и было, у нас нет. А как насчет языка микмау? Увы, ответ будет точно таким же. Тогда, возможно, его создали беотуки? Вряд ли. Все, что мы знаем о языке беотуков, — это весьма скудный словарь, составленный со слов двух последних представителей этого народа; в нем не содержится ничего, способного пролить хоть какой-то свет на причины возникновения этнонима «джакатары».

И все же одна версия остается.

В эпоху Средневековья имя божие на языке басков звучало как Жаку, а его вариантом было Жайнко[175]. Что касается частицы тар, то она была и остается в языке басков суффиксом, означающим (помимо ряда других значений) качество притяжательности, связь с чем-либо. Лингвисты-баски рассказывали мне, что в XV в. использование термина жакутар могло быть вполне адекватным способом обозначения последователей или адептов христианского бога.

Первые баски, прибывшие на западное побережье Ньюфаундленда, видимо, сочли, что этот термин — вполне уместное название для туземцев, которые неожиданно для гостей оказались людьми, знакомыми с их, басков, богом, или даже проявили себя его ревностными почитателями. Такое название, на их взгляд, резко выделяло их из всех аборигенных племен, с которыми баскам доводилось встречаться, и служило уникальным фактором их отличия.

Несомненно, элементы религиозных представлений и практики остаются глубоко укорененными в человеческой культуре даже после серьезных изменений и переселений, спустя длительные периоды времени. В 1585 г., когда английский мореплаватель Джон Дэвис высадился на юго-восточном побережье Гренландии, он не встретил там ни единой живой души. Однако он нашел там захоронения (по-видимому, каменные крипты), в которых покоились тела туземцев, облаченных в одежды из тюленьих шкур. Ничто в этих захоронениях не указывало на контакты с европейцами, имевшие место в прошлом, — ничто, кроме крестов, воздвигнутых над могилами.

Каким бы ни было происхождение этого этнонима, джакатары по-прежнему считают себя особым народом, провозглашая своей исконной родиной юго-западный Ньюфаундленд и в особенности земли на побережье заливов Сент-Джордж Бэй и Порт-о-Порт.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ СЕЛЬСКАЯ ТРОПА

Утро выдалось ясное, но он был стар, и подъем на вершину горы утомил его. Благодаря судьбу, что он все же осилил его, он уселся на землю в длинной тени одной из двух башен. Отсюда, с этой господствующей точки, ему были хорошо видны воды залива, на зеленеющих берегах которого жило большинство людей его народа.

Он направил свое каноэ вверх по Флат Бэй Брук к горной тропе и уже оттуда начал свое восхождение. Его привел сюда вещий сон. Вот уже на протяжении более поколения к здешним берегам не приходило ни одно судно из Европы. И вот в прошлую ночь ему приснилось, что один корабль наконец прибыл сюда.

Последний купеческий корабль, побывавший в водах залива, помнили разве что люди пожилые да старики. В тот раз судно привезло уйму всяких товаров, но и ворох дурных новостей. Суперкарго, говоривший на местном языке, рассказывал, что в окрестных водах Европы развелось столько морских разбойников, что более или менее в безопасности могут чувствовать себя только экипажи военных судов, да и те, по большом счету, подвергаются риску. А купеческие суда пираты захватывают, грабят и пускают ко дну или угоняют в дальние моря. Суперкарго, крепкий моряк из Бристоля, заключил свою тираду такой сентенцией: «Если наша старая развалина доползет обратно и опять почует под килем воды Северна, клянусь, я проглочу якорь и выйду на берег как ни в чем не бывало».

Отбытие купеческого корабля стало для всех печальным событием; люди, собравшиеся на берегу и провожавшие судно взглядами, пока оно не скрылось за горизонтом, слишком хорошо сознавали, что они, вероятнее всего, никогда больше его не увидят.

И вот, прищурив глаза и прикрыв их рукой от ослепительного сияния солнца, отражавшегося в море, старик действительно заметил вдалеке очертания паруса. Да, человек был стар, но зрение у него по-прежнему было острым. И он как зачарованный наблюдал за тем, как его сон, поразивший его ночью, наутро становился реальностью, причем реальностью совершенно особого рода, ибо он и представить себе не мог такой корабль, который сейчас с каждой минутой приближался к ним.