От Андропова к Горбачёву - [71]

Обещания второй программы Ленина, как то: отказ от насильственной коллективизации крестьян, передача управления промышленностью в руки профсоюзов, признание права нерусских народов на самоопределение, а самое главное — отмена ограничений политических прав и свобод в ближайшем будущем, эти обещания носили чисто тактический характер и были поставлены на службу его стратегической цели — любой ценой удержать захваченную власть, Ленин и не думал выполнять их, когда гражданская война кончится его победой. «Цель оправдывает средства» — в этом ведь и вся философия ленинизма.

В определенном смысле аналогичной была ситуация, которая сложилась в стране накануне принятия третьей программы партии. Эпоха Хрущева характеризовалась политическим и идеологическим кризисом внутри партии. Кризис этот не грозил режиму прямой гибелью, как во время принятия второй ленинской программы, но в определенном отношении новый кризис был опасен для судьбы режима, ибо он как бы прогнозировал окончательную потерю веры не только народа, но и самой партии в идеологию марксизма-ленинизма и был выражением сомнения в правомерности созданной на ее основе политической системы и социального общежития.

Вспомним тогдашнюю обстановку: на своем XX съезде партия объявила вчерашнего бога Сталина не только лже-богом, но и массовым убийцей. Последующие разоблачения уголовных преступлений Сталина и его чекистов во главе с Ежовым и Берия, приведших к гибели миллионов невинных людей во имя идеалов «партии Ленина-Сталина», убеждали людей, что если Сталин и его соратники — преступники, то должна быть преступной и политическая система, созданная им. Более того. Идея, во имя которой совершались эти преступления, идея коммунизма, — чистейшая и несбыточная утопия. В этих условиях в возможность построить коммунизм, вероятно, верил только один человек в партии — сам Хрущев. Вера Ленина в коммунизм сомнительна, по крайней мере в такой коммунизм, который рисовался Марксу и Энгельсу. Сталин ни в какой коммунизм вообще не верил. Однако в партии большевиков был довольно большой слой идейных революционеров, которые свято верили, что коммунизм — это реальное будущее всего человечества. Во время кровавых чисток тридцатых годов Сталин уничтожал как раз этих «верующих» фанатиков коммунизма, справедливо считая их с их допотопными идеалами самыми опасными врагами для себя. В партии сохранились только оппортунисты, карьеристы и те «двурушники», которые сумели спрятать свой идеализм под маской цинизма, совершая преступления по приказу того же Сталина. К этим единицам, думаю, принадлежал и Хрущев. При первой же возможности Хрущев скинул сталинскую маску и на XX съезде партии в 1956 г. бесцеремонно разоблачил своего бывшего повелителя. В нем вновь заговорил, как и в годы гражданской войны, убежденный коммунист, что, впрочем, позже привело его к гибели как раз от рук убежденных сталинцев.

Через пять лет — на XXII съезде партии в 1961 г. — Хрущев, продолжая разоблачать культ личности и преступления Сталина, заодно открыл перед партией и страной преступления и всего состава сталинского Политбюро. Из разоблачений Сталина Хрущев сделал и свой вывод — XXII съезд постановил выкинуть саркофаг с гробом Сталина из мавзолея Ленина за его «массовые репрессии против честных людей».

Так, символически оторвав Сталина от Ленина, Хрущев решил вернуть партии веру в победу коммунизма не в отдаленном, а в ближайшем будущем, еще при жизни нынешнего поколения советских людей. Хрущев предложил на утверждение съезда новую, третью программу партии. Коллектив авторов ЦК во главе с секретарем ЦК КПСС Пономаревым объяснил, почему новая программа носит такой конкретный характер: «Важнейшая черта новой Программы КПСС, — сказано в "Истории КПСС” 1962 года, — ее конкретность и научная обоснованность… Люди могут теперь ясно представить себе здание коммунизма, знают, как надо его строить, как будет в нем организована жизнь». («История КПСС», 1962, стр. 735).

Сейчас тот же Пономарев и его новый шеф Горбачев видят основной недостаток программы Хрущева как раз в ее конкретности. Действительно, Хрущев не ограничился словоблудием сталинских времен о коммунизме, не пережевывал вновь старый сталинский лозунг «догнать и перегнать Америку», а конкретно записал: Америку он догонит через десять лет, а коммунизм построит через двадцать. Более того. Съезд единогласно записал, что в конце двадцатилетия СССР будет производить промышленной продукции вдвое больше, чем ныне производится во всем несоциалистическом лагере. Однако цель Хрущева была не столько строительство коммунизма, сколько, как уже говорилось, восстановление в партии потерянной веры в этот самый коммунизм. После всего исторического опыта этого можно было добиться не отвлеченными поступками, а конкретной программой действий с указанием материальных благ, которые ждут советских людей в ближайшие, конкретно установленные сроки. Но вот как раз это обстоятельство толкнуло Хрущева на путь безудержной фантазии. Он обещал ввести уже в первом десятилетии 35-часовую рабочую неделю, покончить с нехваткой жилья, увеличить отпуска, полностью удовлетворить потребность в дошкольных учреждениях.