Освобождение - [6]

– Ха! – Адам помотал головой и побежал дальше.

И вот, на тридцать шестой минуте пробежки (он проверил часы на мобильнике), наступил долгожданный момент, когда вся боль отступила. Ноги двигались ритмично, правильно работали руки, да и каденс был что надо.

«Я силен», – почти сознательно подумал Адам. Я силен. И побежал еще быстрее.

Все же родители его любят. Пусть странно и по-своему, но любят – а как иначе? Только их любовь почему-то зависит от степени его послушания, готовности следовать определенному своду правил. Если уж начистоту, эти правила Адаму известны и понятны. Загвоздка только в послушании.

Зато он знает, что такое любовь. И еще он любим – пусть даже любит его одна Анджела. Кстати, именно она открыла Адаму глаза на его чувства к Энцо (и она же рассказала о них самому Энцо). Адам тогда только начал разбираться в буре эмоций, которую вызывали в нем парни, и даже каким-то чудом лишился девственности (но это уже совсем другая история). Так что нет, он не пытался душить в себе любые внутренние порывы, однако Анджела почему-то уперлась и решила как можно скорее расставить все точки над «i».

– Допустим, мне хочется поцеловать Шелли Морган, – сказала она однажды.

Адам покосился на подругу. Они сидели на подушках в телевизионной комнате у нее дома.

– Да ты что?

– Ну да. А кому не хочется? Она же наполовину вампир, наполовину хомячок!

– И тебя от этого прет?

– От этого прет почти всех. Кроме тебя. Короче, умолкни, сейчас я говорю. Даже если бы мне хотелось поцеловать Шелли Морган, это совсем не мешало бы мне мечтать о Курте Моргане.

– Фу. Ты с ним целовалась, между прочим! Этот персиковый пушок на щечках – буэ.

– Серьезно? А мне кажется, это так трогательно. Ладно, не суть. Допустим, с утра мне хочется поцеловать Шелли Морган, а вечером того же дня – Курта Моргана. Получается, кто я?

– Э-э… озабоченная?

– Нет, ты должен был ответить «би», и тогда я бы на тебя наорала. Или ты мог сказать «шлюха» – вот тогда бы я точно на тебя наорала!

Минуту-другую они молча глазели на экран телика: зомби-деревенщина сдирал кожу со смазливого-но-тупого-и-с-ног-до-головы-эпилированного качка из студенческого братства. У Адама и Анджелы было много общего, в частности – нелюбовь к душещипательным подростковым киношкам. Ужасы рулят, ага.

– Жесть, – сказала Анджела, отправляя в рот чипсину.

– Погоди. Так разве это не делает тебя «би»?

– О боже, нет! Лишь бы ярлык на человека навесить, да?

– Приехали.

– Я это к чему: зачем вообще как-то себя называть? Ведь если никак себя не называть – ура, свобода! Да здравствует самореализация! Да здравствуют гибкость мышления и широкие взгляды, долой закоснелость, ярлыки и вот это вот все.

– А если так: познание самого себя порой не менее важно, чем гибкость мышления?

– Как ты можешь быть уверен, что тебе нравятся одни мальчики? Почему не хочешь оставить себе право выбора?

– Потому что я так воспитан: есть лишь один правильный путь. И все остальные пути – неправильные. Нельзя сходить с выбранной дороги.

– Так тем более…

– Я не договорил. Когда до меня наконец дошло главное – что я не такой, каким меня считали, а вообще другой, – вот тогда-то, Эндж, ярлык перестал быть тюрьмой, а стал целым миром, огромной картой, причем моей собственной. Теперь я могу выбирать любые дороги, идти куда захочу и, возможно, когда-нибудь найду в этом мире свой дом. Ярлык в моем случае оказался не закрытой дверью, а ключом.

Анджела задумчиво хрустнула еще одной чипсиной.

– О’кей. Принимается.

– И вообще, если бы мне нравились девчонки, то в первую очередь я бы втрескался в тебя!

– Фу, ходячий канал «Дисней»! Пшел отсюда, ты для меня слишком высокий. – Однако она подсела поближе к Адаму и положила голову ему на плечо. Минуту смотрела, как на экране обезглавливают полуголую блондинку, потом добавила: – А все-таки Шелли мне хочется поцеловать больше, чем Курта.

– О’кей. Обещаю никак тебя не называть, пока ты сама не определишься.

– А я обещаю не беситься по поводу твоего дурацкого ярлыка, если уж он так тебя раскрепощает.

– Лады. – Он поцеловал ее в макушку.

– Ну, и когда ж ты наконец затащишь в койку Энцо Гарсию?

– Энцо? – искренне удивился Адам. И тут же перестал удивляться. – А. Ну да.

Вот почему спустя три недели Анджела пригласила на вечеринку по случаю своего шестнадцатилетия (она была на четыре месяца старше Адама, но – надо же! – никогда не зазнавалась по этому поводу) всего трех гостей: самого Адама, Энцо и слегка обалдевшую, но действительно очень милую Шелли Морган.

– Значит так, – тихо обратилась Анджела к Адаму и Энцо, когда ее родители привезли их в боулинг. – Весь этот вечер я планирую выяснять, стоит ли поближе знакомиться с Шелли Морган. И вы к нам не лезете, ясно? К счастью, Энцо, Адам по уши в тебя влюблен, так что вам будет, о чем поговорить.

С этими словами она ушла, оставив их ошалело молчать. Адаму следовало тут же рассмеяться, но он как-то не сообразил.

И Энцо это заметил. К концу вечера они вовсю целовались на заднем дворе боулинга. Энцо пах крендельками и теплом, а губы у него были нежные, как сонный щенок. У Адама захватило дух – в самом прямом смысле этого слова. Еще казалось, что он никак не может напиться.