Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном, 1710–1918 - [18]

«В 1739 г. в связи с запросом царского правительства о том, насколько далеко по местным законам распространяется власть помещика на крестьян… бароном Розеном были составлены ответы, получившие известность как „Декларация барона Розена". В ней подчеркивалось, что крестьяне попали в полную крепостную зависимость еще во время захвата страны Немецким (Тевтонским) орденом. В качестве крепостных рабов они переходили по наследству, продавались, дарились, закладывались, а в случае бегства хозяин мог требовать их возвращения. Право собственности помещика распространялось также и на имущество крестьянина, и на то, что он производил своим трудом. Размеры повинностей помещик устанавливал по своему усмотрению»[44]. В этом документе вызывает особое восхищение доказательная база: «Барон Розен подчеркивал, что эти права настолько общеизвестны и общепризнанны, что не нуждаются ни в каких особых доказательствах». На основании этого документа эстонцев почти сто лет продавали как вещь, а все имущество крестьянина, включая сельскохозяйственный инвентарь, дотоле составлявшее его неоспоримую собственность, единым росчерком пера переходило к помещику. Например, есть у крестьянина Яана мельница, а сам Яан вроде как помещику принадлежит. На основании «Декларации Розена» помещик мог продать Яана отдельно, мельницу отдельно. И весь сказ. Понятно, что при такой постановке вопроса эстонцы появлялись в Петербурге крайне редко – обычно как слуги вместе со своими господами.

Монетный двор в Петропавловской крепости. Июль 2010 г. Фото автора.

Принципы, изложенные в «Декларации», помогли Отто Фабиану управляться с экономией в свою пользу. Он передал детям довольно обширные земельные владения на востоке Эстляндии, центром которых было имение Ментак (эст. Мяэтагузе). К концу XVIII века владельцем имения был его внук Евгений-Октавиан фон Розен, достаточно состоятельный помещик (900 душ), активный деятель дворянского самоуправления Эстляндии.

Евгений фон Розен занимался винокурением, сбывал водку в Нарве. На этом бизнесе многие бароны поднялись. Его сын Андрей, тогда нарвский гимназист, должен был доставлять домой из Нарвы деньги, полученные от продажи водки, зашитыми в карман куртки. «Праздники Рождества и Пасхи и каникулы проводил я у родителей в деревне, в Ментаке. Поездки эти для меня очень памятны: летом случалось путешествовать с обратными подводами, доставлявшими вино в Нарву, а мне поручено было получить деньги. Для большей предосторожности просил я зашить эти деньги в боковой карман моей куртки, которую не снимал до прибытия домой. Ночлег бывал под шатром небесным, близ большой дороги, где местность позволяла иметь подножный корм. Вокруг огромного костра помещался я с мужиками; огонь, звезды, предстоящая радость скорого свидания удаляли сон, хотя монотонный напев эстонца „ай-ду, ай-ду, ай-ду" с малыми переливами голоса и его монотонная беседа могли легко клонить ко сну. Всегдашний разговор крестьян, тогда еще крепостных людей, имел главным и исключительным предметом живот и пищу».[45]

При всем уважении к мемуаристу-декабристу – не только монотонно запоешь «ай-ду, ай-ду, ай-ду», но волком на луну выть станешь, когда тебя прадед твоего господина вещью беправной объявил и все твое имущество на себя переписал. Так и жили они, сердешные, по хуторам, на положении вещи бессловесной, пока Александр III баронов не поприжал.

При образовании Главной дворцовой канцелярии в 1724 году ей поручалось «ведать во всех губерниях… дворцовые и конюшенные волости» (то есть управлять делами домена царской семьи), а также «верхнее надсмотрение над всеми дворцовыми строениями и над служащими при дворе»[46]. Ей подчинялись провиантская контора, обеспечивавшая императора продовольствием, интендантских дел и камер-цалмейстерская конторы, заведовавшие дворцовым и парковым строительством, декоративной отделкой дворцов и меблированием. Управление этим дворцовым хозяйством через Главную дворцовую канцелярию осуществлял (обер)-гофмейстер, или дворецкий. В его же обязанности входило и управление штатом придворных слуг. Эта сторона придворной службы была наиболее ответственной. Оклад (обер)-гофмейстера колебался от 2500 до 4500 руб в год.[47]

При Елизавете Петровне Главная дворцовая канцелярия выдвинулась на первый план в системе учереждений, ведавших придворным хозяйством. Стали думать, кому поручить такой ответственный фронт работ – вместо баронов Розенов, доверия не оправдавших. Кто достоин 4500 рублей получать – деньги немалые? Чтобы и дворцовые и конюшенные волости ведать, и над дворцовыми строениями досматривать. Строений при Елизавете немало прибавилось – и Летний, и Зимний дворцы, и Большой Петергофский, и новый Царскосельский, что глаз золотом слепил. Понятно, Иванов-Петров-Сидоров не годился. Императрица поручила свое хозяйство достойнейшему человеку, естественно, из эстляндцев. Кристиан Вильгельм Миних, младший брат фельдмаршала, приехал в Россию из Ольденбурга только в начале 1730-х годов, когда брат был в зените фавора при императрице Анне. Сплетники утверждали, что был Кристиан Вильгельм сущей посредственностью, ничего серьезного не достиг и только болтался под ногами. Утверждение, кажется, несправедливое, по крайней мере во второй части. Иметь брата министра обороны Российской империи, а затем и премьер-министра, и не получить солидной должности – это не по-русски. Руководил он Монетным двором империи – должность, согласитесь, отнюдь не эфемерная.