Острый каблук - [15]

— Да, помню.

— Так вот, перед тем как обувная промышленность переключилась на цемент, каждую туфлю вручную подбивали гвоздями. Подбивали, а потом и прошивали подошву, чтобы держалась как надо. По правде сказать, именно тогда башмак выходил что надо — не то что с цементом. Спросите любого обувщика на этаже, он вам скажет. Значит, перед тем как подошву пришить, ее в трех местах прибивали гвоздями. У носка, по центру, и там, где она переходит в подъем. Позже, когда обувь была уже почти готова к выпуску, эти гвоздики конечно же вынимали. Но дырочки-то оставались — три довольно уродливые, хотя и маленькие, но определенно некрасивые дырки. И тогда кому-то пришла в голову идея как-то замаскировать их, чтобы придать туфле более благообразный вид. Вот тогда-то и возник образ «остроглазого». Он своим паяльником заваривал их, сравнивая заподлицо. Но точки, крохотные следы все же оставались, и со временем это стало своего рода знаком качества продукции. Когда женщина поворачивала туфлю подошвой вверх и видела три точки, она понимала, что держит в руках качественный товар.

— Как интересно, — пробормотал Макуэйд.

— Естественно, с началом использования цементирующего клея отпала необходимость в гвоздях, равно как и в этих дырочках. Но покупательницы привыкли к ним, им было просто приятно взглянуть на них. Одну мы делаем на носке, как символ добротности, но проставляем также еще две другие точки как подтверждение качества.

— Другими словами, никакого функционального предназначения эти точки не имеют?

— Имеют, мистер Макуэйд, — ответил Грифф. — Нам хочется, чтобы все знали: эта обувь так же хороша в ходьбе, как она выглядит снаружи. Переворачивая башмак фирмы «Джулиен Кан», вы видите не просто проштампованную этикетку его фирмы. Присмотревшись, вы разглядите еще кое-что — крохотную дырочку прямо посреди подошвы, и еще одну — там, где начинается подъем. Дырочки эти… ну, они как бы придают разнообразие всем остальным подошвам. Одним словом, качество, мистер Макуэйд, — добавил Грифф, широко раскинув руки.

— Вы разыгрываете меня? — мягко проговорил Макуэйд.

— Простите?

— У вас как со слухом? Я сказал, что вы разыгрываете меня.

— Со слухом?.. Со слухом в общем-то в порядке. И я вовсе вас не разыгрываю, мистер Макуэйд. Эти дырочки в подошве только для того и предназначены. Только для этого.

— И что, парень только этим и занимается?

— Да, сэр, только этим.

— Он на сдельной работе?

— Кажется, так.

— И сколько же ему платят?

— Ну, я точно не знаю, но могу уточнить в бухгалтерии.

Макуэйд неожиданно улыбнулся, оторвав взгляд от чашки с кофе. Улыбка так разошлась по его лицу, что сам он стал казаться шире.

— Да нет, не надо. В этом нет никакой необходимости. Забудьте о том, что я попросил.

Соскользнув с края стола Аарона, он направился к месту, которое Мардж приготовила для него.

— Слушайте, какое чудное место! И как быстро вы все успеваете делать!

— Я рада, что оно вам понравилось, — проговорила Мардж, широко улыбнувшись.

— О, даже очень, — сказал Макуэйд и провел ладонью по поверхности стола, словно желая убедиться в его гладкости.

Кратко кивнув, он прошел за стол и опустился в кресло на колесиках. На его фоне все казалось уменьшенным, словно сжавшимся до карликовых размеров. Вот и сейчас его тело не вписывалось ни в размеры стола, ни в стул.

— А сегодняшний день был просто великолепен, мистер Гриффин. Не знаю, уж как и отблагодарить вас за него.

— Да что вы, какие благодарности…

— У вас, наверное, сложилось впечатление обо мне как о безнадежной серости, так ведь? Но должен признать, что весь процесс меня просто поразил. Ваши люди совершают здесь потрясающую работу, просто потрясающую. — Он тронул кончиком пальца ямочку на подбородке, словно желая смахнуть с нее невидимую мушку. — Это… — его пальцы внезапно соскользнули с лица и сжались в кулак, — трудно освоить за один день. Надеюсь, вы простите мне мою кажущуюся тупость?

Казалось, что он ожидал немедленного возражения Гриффа, но как только тот начал: «Да что вы, мистер…» — тут же перебил:

— Скажите, мне обязательно надо называть вас именно так? Терпеть не могу всякие формальности. Я заметил, что мисс Гэннон называет вас Гриффом. Вы позволите и мне также…

— Конечно.

— Так, ладно, Грифф, поговорим по-мужски. Вы же знаете, что всю эту махину работы может перелопатить… На фабрике таких размеров… Грифф, сколько всего человек участвует в процессе?

— Ну, где-то тысячи полторы, — ответил Грифф.

— Отлично. И какова на настоящий момент наша ежедневная производительность?

— Мы выпускаем в день две тысячи шестьсот пар, — сказал Грифф.

— Что и говорить, отменные цифры. Извините за мое невежество. — Он распахнул руки, словно был готов объять все стоявшее перед ним.

— Я могу понять, как…

— Поставьте себя в мое положение, Грифф. Могу я заставить каждого работника составить подробный письменный доклад о том, что он здесь делает? Да половина из этих парней, скорее всего, даже имени своего не напишет. Офис, разумеется, это другое дело. Сколько людей сейчас трудится здесь, на девятом этаже?

— Где-то человек шестьдесят.

— Скажите, а вы знаете… — Он задумался, словно собираясь с мыслями. — Согласитесь, что это не такая уж плохая мысль? Послушайте, Грифф, а сами вы что думаете об этом? Я бы мог значительно упростить процесс понимания происходящего, существенно упростить. Например, предложить вашему новому контролеру мистеру Манелли установить практику составления каждым сотрудником, работающим на этом этаже, краткого отчета о том, чем именно он занимается. — Он щелкнул пальцами. — А что, мне нравится эта идея, определенно нравится.