Островитянка - [43]

Силы покидали его с каждым вздохом, с каждым движением. Присаживаясь отдохнуть, он чувствовал и понимал, что очень скоро уже не сможет вставать, и только бешеная ярость, панический ужас умереть здесь и сейчас прибавляли силы и гнали вперед.

Почти каждое новое попадающееся растение он рассматривал и обнюхивал, а потом срывал и растирал, надеясь обнаружить знакомые ему травы, но ни одного знакомца не попадалось.

Выбирать направление противоположное берегу было довольно сложно, и едва видя впереди окончание линии деревьев, он в страхе поворачивал обратно. Несколько часов беспокойного метания по лесу вымотали до предела. Потеряв всякую надежду найти воду или пищу, он в последний раз присел на огромной каменной глыбе у подножья скалы. Пытаясь собраться с силами, Олег увидел у подножья пещеру скрытую обильными космами лиан. Это было замечательное место для жизни какого-нибудь Робинзона, но Олег понимал, что это не то, что ему сейчас надо. Да и сил ползти в эту пещеру практически не оставалось.

Из пещеры донесся еле слышный рокот, и спустя некоторое время лианы вздрогнули и из-за них, спокойно покачивая хвостом, вышел тигр. У него было несколько шрамов на боках, а одно ухо было порвано. Отметины указывали на опыт и животную выносливость зверя, спасавшие его должно быть не раз из объятий смерти. Тигр, принюхиваясь к запаху крови, рассматривал Олега. Тот тоже, цепенея от ужаса, смотрел на животное, но уже никакие страхи и переживания не могли прибавить ему сил, чтобы подняться.

Олег чувствовал, как истончались жилы, как нить, связывавшая его волю с его бренным телом, становится все тоньше. Одним лишь своим подсознанием он понимал — еще чуть-чуть, и опасный зверь оборвет его жизнь. Он молил провидение лишь о том, чтобы поскорее потерять сознание и не чувствовать боли и мучений. Понимая, что это конец пути, Олег пристально смотрел на зверя, но не как загнанная в угол дичь. О нет! Он смотрел на тигра с почтением и восхищением его силой, с благодарностью за то, что в этот суровый момент он не остался один, и что возможно даже его никчемная жизнь и закономерная смерть принесут, в конце концов, кому-то пользу, пусть даже таким нелепым образом.

Тигр в свою очередь тоже неотрывно смотрел в глаза Олега. Глаза зверя источали силу, и оторвать от них взгляд было невозможно. Все вокруг замерло, исчезло, растворилось. Они остались только вдвоем, и смотрели друг на друга пристально и упорно. Порой Олегу казалось, что он видит и чувствует мысли животного. Они растворялись друг в друге, они почти разговаривали.

Боль и страх исчезли, тело казалось легким и каким-то нереально далеким, как будто он засыпает, но никакой усталости не было. Наоборот, он ощущал, как в него входит новое и неизвестное чувство бесконечно огромной и, в тоже время, умиротворенной силы.

Олег не заметил, как его глаза закрылись, потому, как для него практически ничего не изменилось. Лишь фон понемногу таял и растворялся словно дымка. Перед ним все также стоял зверь, и человек больше ни на что другое не обращал внимания. Он старался понять зверя, представить себя им, ощутить в себе ту же силу, животную уверенность и спокойствие свободного существа. Очертания зверя постепенно растворялись, теряя свою форму, но только его глаза оставались такими же отчетливыми, говорящими больше, чем любая картинка, увиденная обычным зрением. Олег представлял себя зверем, живущим под открытым небом, бегущим по ночному лесу, отдыхающим в объятиях деревьев. И словно маленькие толчки, он ощущал легкие прикосновения, и желание понять и мысленно, осязать его самого. Собеседник шел навстречу.

Их чувства переплетались, их сознание становилось одним целым, и вот уже Олег видел свою душу глазами зверя. Видел себя глазами сущности без мыслей, свободную от слов и связанных с ними заблуждений, чувствовал себя свободным от всех дрязг мира, бестелесным сосредоточием силы, наполняясь любовью к жизни, желанием жить. Маленькая и тоненька ниточка, готовая оборваться, связывала его с человеческим прошлым, забытыми мыслями, глупыми человеческими желаниями. Невидимой крохотной точкой отсчета она была где-то рядом, но настолько незначительной и ненавязчивой, что готова была тотчас же испариться. Они были одним целым и двумя разными душами одновременно, это уже не было разговором, это было обоюдным слиянием, как если бы художник смешал две капли разных красок, которые, сплетаясь друг с другом, оставались бы самими собой, образуя намного большую, чем сами по отдельности, узорную каплю.

Время остановилось, их сознания изучали и дополняли друг друга. Зверь в них учился облекать свои мысленно-чувственные ощущения в концентрированные и направленные формы, мысли в слова, а из слов строить нить последовательных рассуждений. Человек впитывал весь опыт поколений живущих своими ощущениями, видел всю нелогичность человеческих поступков, желаний, основанных на ложном понимании мира из-за ограниченности и многозначности слов. Учился полноценно чувствовать и воспринимать мир, со всей его объемностью и многогранностью, как ребенок, еще не привыкший называть свои душевные порывы, переполняющие все тело радостью или болью, и потому не замыкающий эти ощущения в узкие рамки словесной мысли, полностью наслаждается и изучает все оттенки и ниточки чувства. Обсуждая Мир, они изучали себя самих вместе и по отдельности, сравнивая свои переживания, ощущения, ассоциации, сначала на таких простых вещах как день и ночь, тепло и луна, сон и еда. Вместе радовались воспоминаниям о друзьях и страдали от утраты ушедших навсегда. И постепенно переходили уже к взглядам на жизнь вокруг, связям всего живого между собой, пробираясь через дебри одинаковых и разных личных мнений, образовывали одно общее, окончательное, целостное и законченное мнение совершенно разных сущностей, которые без этого единогласия не смогут дальше развиваться.