Острова в море - [11]

— Ассаламу алейкум, — сказал кто-то. Джелаль ад-Дин дернулся, проснулся и посмотрел вверх. Перед ним стоял Никита. Что ж, он давно уже понял, что священник говорит по-арабски, хотя до сих они говорили между собой только по-гречески.

— Алейкум ассаламу, — ответил он. Он зевнул, потянулся и начал подниматься с места. Никита поддержал его за локоть, помогая встать. — О, благодарю тебя. Ты благороден к старому человеку, хотя он тебе вовсе не друг.

— Христос учит нас любить врагов наших, — пожал плечами Никита. — Я стараюсь изо всех сил следовать Его заветам.

Джелаль ад-Дин подумал, что именно этот завет весьма глуп — от врагов лучше всего избавляться. Да и христиане не очень-то верили в то, что сами проповедовали — он помнил, как истово они дрались за Константинополь, даже когда рухнули стены. Но священник вел себя по-доброму, так что не было смысла с ним спорить.

Вместо этого араб сказал:

— Благодарение Аллаху, ибо послезавтра хан объявит о своем решении. — Он покосился на Никиту. — Драгомир говорит, что ты пытался узнать о нем заранее.

 — Иными словами, ты пытался сделать то же самое, — сухо засмеялся Никита. — Я подозреваю, что ты узнал не больше моего.

 — Я узнал лишь то, что Драгомир любит золото, — признал Джелаль ад-Дин.

 Никита засмеялся снова, но потом посерьезнел:

 — Как это странно, не правда ли, что души целого народа зависят от прихоти невежественного варвара. Дай Бог, чтобы его выбор оказался мудрым.

 — Все от Бога, — сказал Джелаль ад-Дин. Христианин кивнул: в этом их религиозные убеждения совпадали. Джелаль ад-Дин продолжил: — Это доказывает, я полагаю, что Телериг выберет Ислам.

— Нет, здесь ты неправ, — ответил Никита. — Он должен выбрать Христа. Уж наверное Бог не изолирует тех, кто молится Ему правильно, в одном уголке мира, и не преградит им путь к тем народам, которые обитают к северу и востоку от Болгарии.

Джелаль ад-Дин собирался возразить, но остановился и с уважением посмотрел на противника. Как он уже замечал и до этого, мысли Никиты отличались недюжинной глубиной. Да, в каком-нибудь другом мире этот священник действительно мог бы стать императором. Но в этом мире, несмотря на весь ум Никиты, дела обстояли иначе.

Джелаль ад-Дин не преминул напомнить ему об этом:

— Если Бог так любит христиан, почему же он позволил нам, мусульманам, покорить многих из вас? И почему он даровал нам Константинополь, столицу вашей империи?

— Уж не для вашей пользы, это точно, — бросил Никита.

— Да? Тогда почему же? — Джелаль ад-Дин не позволил себе оскорбиться тоном священника.

— Потому что велик счет нашим собственным грехам. И поныне несть числа ересям и лжеверию в христианском мире. И даже те, кто истинно веруют, часто ведут грешную жизнь. Вот вы и вышли из пустыни, чтобы послужить бичом Божьим и наказать нас за ошибки наши.

— У тебя на все есть ответ. На все, кроме истинной воли Божией. Послезавтра Он объявит о ней устами Телерига.

— Объявит непременно.

Сухо отвесив небольшой поклон, Никита удалился. Джелаль ад-Дин смотрел ему вслед, прикидывая, не нанять ли человека с кинжалом, несмотря на предостережения Телерига. Нехотя, он решил этого не делать. В Плиске нельзя, подумал он. В Дамаске такое можно было бы устроить, и никто бы даже не подумал его подозревать, но тут у него не было связей такого сорта. Очень жаль.

Когда Джелаль ад-Дин почти дошел до ханского дворца, где он собирался подарить девушке купленную безделушку, ему вдруг пришла в голову любопытная мысль. А не размышлял ли Никита над тем, не всадить ли кинжал в спину ему, Джелаль ад-Дину? Христианским священникам подобные мысли не полагались, но ведь Никита сам указал на то, как грешны бывают нынешние христиане.

* * *

Слуги Телерига позвали Джелаль ад-Дина и других арабов в зал для аудиенций как раз перед послеполуденным намазом. Джелаль ад-Дину не понравилось нарушение заведенного ритуала — это показалось ему дурным знаком. Он попытался сохранить безмятежность. Если бояться дурных предзнаменований, то они тем более сбудутся.

 Когда арабы вошли в зал, христиане были уже там. Это тоже не понравилось Джелаль ад-Дину. Поймав его взгляд, Никита холодно кивнул. Феодор лишь помрачнел, как и всегда при виде мусульман. Что же до монаха Павла, то он улыбнулся Джелаль ад-Дину как лучшему другу. От этого Джелаль ад-Дин только заволновался еще больше.

 Телериг подожал, пока обе делегации предстанут перед ним.

 — Я принял решение, — внезапно сказал он.

 Джелаль ад-Дин затаил дыхание. Судя по количеству бояр, сделавших то же самое, он заключил, что даже ханские придворные не знали, в чем заключалась монаршая воля. Значит, Драгомир не солгал.

 Хан поднялся со своего резного трона и встал между посольствами. Бояры забормотали между собой — такое случалось не часто. Ногти Джелаль ад-Дина впились в его ладони. Сердце шумно забилось в груди. Он мысленно прикинул, сколько оно сможет выдержать.

 Телериг повернулся лицом к юго-востоку. Весь в волнении, Джелаль ад-Дин не сразу обратил на это внимание. Потом хан стал на колени, лицом по-прежнему к Мекке, к Священному Городу. И снова сердце Джелаль ад-Дина чуть не вырвалось на свободу, но на этот раз от радости.