Острова среди ветров - [20]

Казалось, напряжение в зале спало, и, за исключением группы человек из десяти, все остальные сели на свои места. Очевидно, возымело действие слово «увольнение»: студенты в Киото набирались со всех уголков Скайленда, и участие в этом проекте могло стать уникальным шансом в их жизни. Не стоило так легко упускать его. Во всяком случае не сейчас.

— Отлично, — прокомментировал Тибальд. — Тогда погасим свет и начнем.

Профессор сделал условный знак рукой, над амфитеатром погас громадный купол, и в зале стало темно. На стене за подиумом загорелся экран, на котором крупным планом появилось лицо профессора с возмутительными густыми черными волосами. Потом камера спустилась вниз на руки Тибальда, державшие апельсин.

— Предположим, что этот апельсин — Земля. Точнее говоря, та Земля, которая существовала до начала процесса, приведшего к появлению Скайленда. До распада (речь идет о времени примерно двухсотлетней давности) люди жили… на апельсинной корке.

Ухоженные руки профессора Тибальда задвигались по поверхности апельсина, надрезав корку и отделив от нее большой кусок.

— Есть множество объяснений тому, из-за чего в один прекрасный в кавычках день в экосистеме Земли нарушилось равновесие. Вы хорошо подготовленные сейджины и, конечно, знакомы с теориями Всеобъединяющего…И тем не менее до сих пор никто не смог объяснить этого явления с чисто научной точки зрения. Словом, нам известен лишь факт: однажды кора Земли начала отделяться от мякоти.

Профессор дочистил апельсин.

— В этот момент, согласно логике, могли наблюдаться два явления. Земля могла взорваться, выбросив в космос отколовшиеся от нее обломки и уничтожив собственную атмосферу, что привело бы к исчезновению любой формы жизни; или могла обрушиться на саму себя до полной конденсации в крайне сжатую и плотную массу, наподобие черной дыры. Как все вы знаете, не произошло ни того ни другого.

С ловкостью человека, много раз повторявшего одни и те же движения, Тибальд отложил в сторону дольки апельсина и сложил кусочки кожуры, как детали пазла, придав уже пустому апельсину форму шара.

— А произошло то, что оставшиеся части старой Земли, которые мы сегодня называем островами, нашли устойчивое равновесие. Они сохранили атмосферу, которая в свою очередь сохранила жизнь на Земле, и повисли в воздухе, бросив вызов закону притяжения и многим другим законам классической физики.

Валери, вопреки своему желанию, слушала открыв рот. Она знала множество теорий, объяснявших рождение Скайленда, но никогда не встречалась с чем-либо настолько простым и ясным.

— Вы, наверное, сейчас спрашиваете себя: при чем тут все это? В конце концов, мы здесь, чтобы заниматься водой. Но на самом деле эти проблемы связаны друг с другом: когда умерла Земля и родился Скайленд, моря и реки исчезли. Наша цивилизация висит на волоске, в нашем распоряжении крайне жалкие водные ресурсы: вода, скопившаяся в ледниках или собранная в водохранилищах. Рассказывая вам обо всем этом, я использовал апельсин, который на старой Земле был одним из самых распространенных фруктов. Сейчас апельсины — большая редкость. На Скайленде существуют сети водосбора, имеются технологии переработки жидкостей… Но нас призвали сюда для того, чтобы разрешить саму суть проблемы и вернуть воду нашей цивилизации. И для того чтобы нам это удалось, я считаю, мы должны понять, что произошло во времена наших прадедушек, почему апельсин разделился и почему сумел сохранить равновесие…

— Что ты об этом думаешь? — спросила Валери у своего нового друга.

Оии сидели в столовой. Это была просторная комната со светлыми стенами, которые, как и в конференц-зале, упирались в высокий потолок со стеклянным куполом. За столами, расставленными по полу и по двухуровневым галереям, собралось множество людей. Студенты и преподаватели обсуждали лишь одну тему: профессор Тибальд.

Тех, кто отказался слушать его лекцию, уже увезли из Центра: их со всей любезностью сопроводили на аэрокорабли класса «Комета», направившиеся на тот остров, откуда каждый из них приехал.

— Мне он кажется человеком вполне компетентным, — ответил Жоэль.

— А я нахожу все это малоубедительным, — возразила Валери. — Не может быть, чтобы джинсея приняли в Академию Вашингтона-5. Ты видел его послужной список? Количество публикаций, конечно, впечатляет, только вот, чтобы успеть все это, он должен был начать писать в нашем возрасте.

— Ты думаешь, тут что-то нечисто?

— Да. Возможно, он просто марионетка, статист, который должен прикрывать настоящего профессора.

— Если это так, странно, что они выбрали на эту роль джинсея. Он привлекает к себе слишком много внимания.

— О Тибальде говорите? — улыбнулся им севший за их столик молодой преподаватель с бритой головой, покрытой красноватыми пятнами.

— Так точно, — машинально ответила Валери.

— Никаких «так точно», — замахал он руками. — Ты ведь не в институте подготовки сейджинов.

На его подносе стояли протеиновый суп и блюдо дня, настоящая жареная картошка, которую он принялся медленно жевать.

— Так вот, возвращаясь к Тибальду: не стоит судить сгоряча. Взгляните на то, что он — джинсей, с другой стороны, подумайте, какая у него должна быть подготовка, если он смог добраться до таких высот.