Остров Женщин - [3]

В безвестности скончался, в нищете.

О, что наделал ты, великий странник,

Бессмертный, дерзновенный открыватель,

Взгляни же на плоды своих исканий,

Расчетливый и смелый мореход.

Где племена былые? Что осталось

От старожилов, заселявших эти

Цветущие края, долины, чащи?

Ты продал их, но продал и себя.

Одна лишь песня от всего осталась,

Похожая на скорбное рыданье,

На стон веков… Лишь плакальщицы-волны

О берег бьются, горестно плеща.

О Христофор, ты слышишь эту песню,

Ты истый клад открыл для толстосумов,

Ты путь открыл искателям наживы,

Но проглядел ты главное — любовь.

Ее открыли Рафаэль и Данте,

Шекспир и Моцарт, Пушкин и Чайковский.

Ее воспел в краю моем суровом

И пал в сраженье за нее Махмуд.

Ты раскопал сокровища земные,

Но ты мадонн ацтекских не увидел.

Как жаль, что на борту «Санта-Марии»

В ту пору Рафаэля не нашлось.

Как жаль, что ты, удачей ослепленный,

Палимый жаждой славы и добычи,

Сумел узреть бесценные кораллы,

Не разглядев кубинских сеньорит.

Не ты открыл сияющую Кубу

И не твои отборные матросы,

А юноши на утлой шхуне «Гранма»,

Бесстрашные и в гневе и в любви.

Ответь, Колумб, на мой вопрос последний:

В тех синих далях ты не встретил Isla

De las Mujeres — островок безвестный,

Что к сердцу моему давно прирос?

И мне ответил адмирал великий:

— Наверно, был такой клочочек суши,

Но он, сказать по правде, не оставил

В моей душе заметы никакой.

4

…А я письмо из Мехико отправил

В Махачкалу, оповещая близких,

Что не вернусь, покуда не увижу

Тот островок, взывающий ко мне.

Что буду плыть, пока я не причалю

К той пристани, пока я не надену

На тонкий палец женщины любимой

Своей поэмы звонкое кольцо.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Маленьким ключом можно открыть большой сундук.

Горцы говорят

1

Летим в ночи. Внизу огней узоры.

Вверху змеится Млечный Путь, пыля,

Как будто горсти кукурузных зерен

Поджаривают небо и земля.

Летим в ночи уже над океаном.

Последний зимний месяц позади.

А за спиною, отданы туманам,

Остались европейские дожди.

Пласт облаков белеет в поднебесье,

Рассвета ждет мерцающая высь.

Мы, люди разных рангов и профессий,

В салоне самолета собрались.

Привычный к дальним трассам и орбитам,

Век скоростей гудит, необорим,

И в Мексику с парламентским визитом

Мы в депутатском звании летим.

Что ждет нас на другом конце планеты?

Знакомств, бесед, приемов череда,

Взаимные вопросы и ответы

И речи с обращеньем: «Господа!»

А с нами рядом при любой погоде

Советники, друзья, опекуны,

Испытанные в устном переводе

И в знании неведомой страны.

Науку встреч, стоцветную планету

Любой из них до тонкостей постиг.

Им ведомы каноны этикета,

Знаком дипломатический язык.

Я всем им благодарен за советы,

За справки, за точнейший перевод,

Хотя и сам сумею дать ответы

На трудные вопросы всех широт.

Ведь я не дипломат, а стихотворец,

Мой долг повсюду быть самим собой.

Поэзию непросто переспорить

В любой стране, в дискуссии любой.

Тирады непредвиденной коварство

Парирую метафорой лихой,

Искрящимся присловием аварским,

Махмуда нестареющей строкой.

От правды ни на шаг не отступая,

Я, шуткой и стихом, в общенье прост,

Как мясо, крупной солью посыпаю

И речь с трибуны, и застольный тост.

…В салоне пригасили свет. Все меньше

Нам лёту остается. Цель близка.

Мне кажется сейчас, что Остров Женщин

Я разглядеть могу сквозь облака.

Еще царит предутренняя серость,

Мерцают крылья, время торопя.

И словно в забытьи: —…de las Mujeres, —

Я снова повторяю про себя.

Видения счастливые воскресли

На высоте трансокеанских трасс.

Вдруг рядышком зашевелился в кресле

Сосед, бывавший в Мексике не раз.

Обозреватель ТАСС. Он с удивленьем

Спросил, дремоту разогнав свою:

— Ты что, Расул, все шепчешь? Вдохновенье?

Опять берешь у музы интервью?

— Возможно, что и так… — Своею тайной

Я с ним делюсь — мы сблизились в пути. —

Скажи, а ты не знаешь ли случайно,

Как Остров Женщин в Мексике найти?

— О, это глухомань, песчинка, малость…

Пустынный пляж, пустынная вода.

Там от индейцев древних не осталось,

Пожалуй, ни единого следа.

Ушло былое, как в пучину канув,

Ни памятников, ни других примет…

Там нет и огнедышащих вулканов,

Экзотики манящей тоже нет.

Там нет ни сеньорит в нарядах броских,

Ни удалых тореро, ни быков.

Не сыщешь там и росписей Ороско,

Там быт убог и каждый кров суров.

Там каждая стена кричит безмолвно,

Над очагом струится горький дым,

И даже набегающие волны

Перечат ожиданиям твоим.

Ты жаждешь впечатлений небывалых?

Другие острова пленяют взор.

К ним обратись. Их в Мексике немало,

Не меньше, чем в Финляндии озер.

Там — ничего не скажешь — красотища!

Все — для туристов. Как в раю живи.

А если ты сюжет любовный ищешь,

Твой островок давно лишен любви.

2

Так просветил в салоне самолета

Меня мой друг — обозреватель ТАСС.

Потом сказал: — А все же спать охота… —

Уснул. Я — рядом — не смыкаю глаз.

Я мысленно беседу продолжаю,

С самим собою споря на лету,

Свой замысел, свой остров защищая,

Отстаивая зыбкую мечту.

Ведь и Колумб мой остров, сердцу милый,

Песчинкой счел — ошибся адмирал.

Да и Кортес проплыл когда-то мимо —

Он острова другие обобрал.

Меня — не скрою — в некое смущенье

Поверг соседа сдержанный рассказ.

Но пламень моего воображенья

Не потускнел, не сдался, не погас.

Стремление к песчинке не уснуло.

Ведь я народа малого поэт