Остров яблок - [62]

Миша быстро поцеловал женщину в щёку и вышел из кафе под дождь.

+

Москва

14 августа 2011 г.

В ночь с субботы на воскресенье здорово набрались. Воскресное утро развалилось: головная боль, сбившийся график, поганое настроение. Овченков уехал домой отсыпаться и отмываться. К вечеру немного ожил и запросил с работы новые данные. Оказалось, что новостей никаких нет: команда устала, работа не клеится, надо элементарно выспаться и отвлечься, хотя бы на день. «Однако борзота, – подумалось Овченкову, – целый день прошёл – и ничего нового». На глаза попался перевод, сделанный лингвистом из Питера, Шаповаловым. Ещё в июне делали, торопили старичка, чтобы отправить в Корею. «Вот клятая служба, так ведь и не добрался до этого грека, не помню уже фамилию. Наверное, хрень собачья, но прочитать надо». Стал читать.

…Мы пошли в землю, лежащую за ветром. Главный ветер в этих местах называется Борей, а земля, скрытая за ним – Гиперборея. Сначала шли по степи, похожей на нашу, скифскую. Потом переплыли широкую холодную реку и вступили в страну низких гор. Эти горы напоминали согбенных старцев, но идти по их спинам было очень трудно. Такой густой лес не растет в южных землях. Сверху огромные сосны, прямые, высотой до ста локтей, из которых можно бы и колонны для храма сделать. Снизу маленькие тонкие деревца и кусты, колючие ветки с иголками, ямы, камни. Нужно вырубать себе тропу среди перепутанных ветвей, корней, упавших стволов. Дикое зверьё на каждом шагу попадается. Мы много охотимся, ловим рыбу и бьём птицу. Рыба тут имеет нежное красное мясо и необычайно вкусна…

…Друг мой Филомах, обучавшийся в Томах, сказал, что зима в Гиперборее суровая, и нужно остановиться, чтобы подготовить жилище для зимовки. Уже падал снег. Филомах сказал, что выпадет ещё и будет лежать двести дней, и будет его по грудь и выше, реки покроются льдом и снегом, и охотиться будет трудно. Нужно сделать запасы и построить убежище. Я решил идти дальше, а все прочие воины остались на берегу широкой реки, стали рубить деревья, валить их на землю и строить убежище. Я же с двумя рабами пошёл дальше за ветер. Мы шли двенадцать дней и удалялись от остальных воинов каждый день по двести пятьдесят стадий. Потом пошёл снег, и шёл всю ночь. Утром оказалось, что слой снега в поле достигает мне колена, а в лесу немного меньше. Один раб замёрз во сне…

…И тогда он поскользнулся и покатился между больших камней вниз по склону. И нога его переломилась, наружу торчала толстая белая кость, и глаза его потемнели, но он показал на мой кинжал и на своё горло: просил смерти. Я остался один…

…Это был огромный медведь. Когда он встал на задние лапы, он оказался восьми локтей роста, я доходил ему только до пояса. Он хотел обрушиться на меня сверху всей своей тушей, но я увернулся и ударил мечом в бок. Лучше бы мне было убежать, рана его только разозлила. Я прыгал с камня на камень и старался ударить его ещё раз, отрубить лапу или голову. Но он был слишком велик для меня, и короткий меч не мог причинить ему большого вреда. Он зацепил меня лапой и распорол мне живот почти надвое. Я лежал и ждал смерти, и жалел, что не погиб от рук благородного воина, а умру в зубах поганого зверя. Но я знал, что он может лишь сожрать моё слабое тело, а душу мою никто никогда не поймает и не съест. Значит, что бы ни было, я останусь и буду существовать, надо лишь достойно вытерпеть боль. И тут сама Смерть сошла на склон, где мы бились. Она была в чёрном одеянии и походила на большую птицу со змеиным хвостом. Рёв медведя смолк, я хотел подняться, но не смог, видел только чёрные крылья, они взмахнули над моей головой и исчезли…

…Я попытался ползти. На земле лежал снег, и я оставлял на нём широкий кровавый след. Я попробовал укрыться между камней, чтобы там достать кинжал и перерезать себе горло. Медленно умирать мне не хотелось. Между камней была узкая расщелина, я еле протиснулся туда. Она вела в глубь скалы, и я подтягивался на руках, чтобы уйти подальше от леса и от зверья, которое может сожрать моё тело. Стало совсем темно, но я почему-то видел, куда ползти. Огонь, горящий в моих внутренностях, вдруг ослаб. Я подумал, что это и есть смерть, но оказался в небольшой пещере, посреди которой возвышался каменный идол. Едва я дополз до него, как вспыхнул в моих глазах свет, и я увидел огромную чёрную пустоту, как бы усыпанную алмазной пылью. Из пустоты появился голубой шар с белыми прожилками, очень большой, красивый. Я видел его и весь сразу, и в отдельности каждое место на нём: Ахиллесово ристалище в Гилее, и корабли киммерийцев с длинными вёслами, и родного брата в увешанной круглыми щитами повозке, спешащего по торговым делам. Видел множество странных племен с чёрной кожей, с красной кожей, с жёлтой кожей. Видел великие снега и льды, видел огромное море и бескрайние песчаные пустыни, видел мудрецов и воинов древности, умерших за много лет до моего рождения…

Я понял, что это не смерть, а другая жизнь, о которой я ничего не знаю. Незаметно я встал и пошёл, и больше не было боли в израненном теле. Под ногами у меня бежала ровная дорожка, посыпанная красным песком, а вокруг цвели белым цветом яблони…