Остров Веры - [38]

Вера посмотрела на Антона. Он, казалось, уснул, доверчиво уткнув голову ей в плечо. Но как только она замолчала, он вдруг спросил:

— И что было дальше?

— Святая Вера стала жить на этом острове и помогать людям, и в ее честь остров назвали «Остров Веры». Ты забыл? Я тебе уже рассказывала о ней.

— Так и не понял, такой остров существует или это легенда, и выражение «Остров Веры» означает нечто иное?

— Полагаю, что легенда. Внутри каждого из нас есть свой остров Веры, та часть нашей души, где мы храним надежду и веру во все хорошее, светлые моменты нашей жизни, память о нашем детстве. Та часть души, которая дает нам опору, уверенность в своих действиях, защиту от негативных воздействий других людей. Наши правильные поступки, добрые дела и позитивные мысли делают наш остров Веры сильнее и надежнее.

— Если это просто легенда и святой Веры никогда не существовало, как же ее слова, которые ты мне цитируешь?

— Никогда не задумывалась об этом. Просто говорю то, что слышала от бабушки.

Вере и самой неожиданно показалось странным: она всегда считала святую Веру вполне реальным персонажем, тогда как историю про Остров Веры в целом воспринимала как красивую легенду.

Глава 16 Гроза

Осенний неприветливый дождь хлестал по веткам деревьев, сбивая пожухлые листья. Москва тонула в водяном мраке. Карл Иванович смотрел на безумство стихии через панорамные окна своего огромного кабинета на тридцатом этаже башни «Империя». Он ждал посетителя, надеясь разрешить для себя головоломку, к которой возвращался неоднократно за последние два дня, но никак не мог найти адекватного ответа.

Ветер гудел, ударяя по стеклу россыпью упругих дождевых струй вместе с мелкими ледышками града. Огромное небо со свинцовыми клубами грозовых облаков отражалось в холодном темном блеске окон соседних башен Москва-сити. Вот она, настоящая Москва, величественная, сотканная из амбиций, денег и власти. Москва, не прощающая слабости, всемогущая и непокорная. Карл Иванович наслаждался видом природной вакханалии за окном, и каждая клеточка его тела питалась энергией от неистово свистящего завывания ветра и резких всполохов молний. Некая неподконтрольная человеку сила распростерлась грозными тучами над Москвой и, словно натолкнувшись на заслон и получив отпор, в отчаянии расплескивалась дождем по московским проспектам и площадям.

— К вам посетитель. Кипер Франц Адамович.

Голос секретаря оторвал босса от созерцания бушующей стихии. Он обернулся к голограмме-секретарю, пульсирующей сиреневым цветом, и произнес ровным спокойным голосом:

— Пусть входит.

Кипер вошел и засеменил, смешно перебирая короткими ногами, через пустое пространство кабинета к большому черному столу и стоявшему рядом Карлу Ивановичу, на ходу кивая головой и выплескивая приветственные фразы:

— Здравствуйте, здравствуйте… Очень рад… я рад…

Карл Иванович молча смотрел на этого немолодого человека в клетчатом пиджаке, подпрыгивающей походкой идущего к нему, и чувствовал пронизывающий Кипера неподдельный страх — в каждом слове, в каждом шаге, в каждом движении лица, пытающемся изобразить подобие улыбки. Президенту корпорации нравилось, когда к нему проявляли подобные чувства, когда его боялись. В этом он видел свое величие и упивался своим могуществом. С чувством удовлетворения Карл Иванович произнес:

— Добрый вечер, Франц Адамович, присаживайтесь.

Хозяин кабинета указал на место у стола и сам опустился в мягкое крутящееся кресло, обитое черной кожей. Он был подчеркнуто дружелюбен и всем видом выказывал свое полное расположение посетителю. Кипер от столь радушного приема немного растерялся.

— Да, спасибо.

Он внутренне собрался, потому что понимал, что за показной приветливостью скрывается нечто другое. А вот что — он пока понять не мог и поэтому внимательно следил за каждым движением Карла Ивановича, за выражением его глаз, стараясь ничего не упустить.

— Гроза просто сумасшедшая, будто ворота в ад открылись. Ничего, что мы вас вызвали в такую погоду? — вежливо поинтересовался Карл Иванович и посмотрел прямо в правый глаз собеседнику.

На его расширенный зрачок — кляксу в окружении коричневой радужки.

Кипер смешался, желваки его заходили, но он взял себя в руки, послушно присел на край стула и, сжавшись в комочек, затих. Возникла небольшая пауза, и посетителю пришлось подать голос:

— А? Нет, нет, ничего, — сказал Франц Адамович и, сморгнув, опустил взгляд в пол.

Молния распорола темное небо яркой вспышкой. Через несколько секунд стал слышен нарастающий рокотом гром. Последний мощный его аккорд заставил вздрогнуть стекла. Ни Карл Иванович, ни Кипер никак на это не отреагировали — как будто не обратили внимания. Оба были внутренне сосредоточены, как гроссмейстеры за шахматной доской. Кипер терялся в догадках, зачем его внезапно вызвали, да еще к самому боссу «Ана Ката», но молчал, пытаясь по взгляду собеседника определить, хорошие или плохие новости его ожидают. После суток, проведенных в камере, и допросов с пристрастием он постоянно находился в ожидании неприятностей. Когда от него получили все необходимые бумаги по проекту Соколова и он рассказал все, что знал, он был отпущен домой с настоятельными рекомендациями ограничить общение до минимума, никуда из города не уезжать и ждать дальнейших распоряжений. Кипер жил все это время в ожидании, ежесекундно чувствуя присутствие посторонних — и когда выходил в магазин, и даже когда находился дома. Каждую секунду он ожидал вызова, но ему никто не звонил. Если бы не слежка, он мог бы подумать, что о нем просто забыли. Утром с надеждой, что его наконец оставили в покое, он выглянул в окно и, увидев на своем месте припаркованный перед подъездом белый автомобиль с сидящими в нем агентами «Ана Ката», обреченно поджал губы. Он уже начал привыкать к своему странному положению, и приглашение в офис, которого он и ждал, и боялся одновременно, породило в нем волнение, с которым он никак не мог справиться. Он понимал, что хоть и косвенно, но сотрудничал с корпорацией «Феникс», и, зная о судьбе Белича, размышлял, как выкрутиться из западни, в которую попал.